When I die. Июль. (Часть 6)

Люди уходят. Дни умирают. Года заканчиваются. Вереница рассветов и закатов уходит в никуда. Чувства исчезают, рассеиваются, как влажный туман над пожухлой травой и усталой землёй под стальным небом.
Сейчас небо тоже хмурое, но более голубоватое. Сегодняшнее утро холодное, земля будто выдыхает после ливня. Волны мерные и грязные, но мне здесь нравится; здесь красиво и хорошо.
Чи сейчас молчит, и я как никогда чувствую его рядом. Мой зад замерзает; мне хорошо, хоть мои кости ломит.
Я не знаю, сколько мы уже здесь, да и не хочу знать. Я хочу, чтобы это длилось вечно.
Всегда. И мне становится плохо, когда я думаю о том, что это закончится, и стараюсь не пускать эти мысли. Я просто хочу отдаваться этому утру.
Чичи мерно дышит; его вид невозмутим и почти расслаблен.
Я чувствую его. И мне это безумно нравится.
- Прекрасныйхр день, правда?
- Начало дня, пока что начало дня.
Я вздыхаю. Итачи ненадолго замедляет дыхание, когда я касаюсь его руки.
Наверно, мои пальцы теплее его.
Наверно, я когда-нибудь поверю во что-то. Наверное, когда-нибудь я буду жив. Наверное, когда-нибудь меня не станет.
Наверное, когда-нибудь не станет и Чичи. Мой отец уйдёт с работы; мои бывшие одноклассники поступят в колледжи и университеты; бейсбольная лига моего города выиграет чемпионат.
А меня уже точно не будет.
Но сейчас я есть. Пока ещё, всё ещё есть.
- Прости меня.
Итачи накрывает мою руку своей ладонью. Думаю, сейчас он смотрит мне в глаза. А я смотрю в одну точку, в серо-голубое пространство.
Так лучше. Так нужно.
- Я люблю тебя. - тихим голос говорит он мне.
Я не смею отвечать.
Я не хочу шевелиться. Я не хочу нарушать это всё; я чувствую, я знаю, что если я сделаю даже маленькое телодвижение - даже если моргну или переведу взгляд - это всё может разрушиться, как гора хлама спадая вниз и оставляя руины из мусора.
Я чувствую себя живим и никаким одновременно: я ощущаю своё тело, свои замёрзшие пальцы, руку Чичи, но одновременно это как-то далеко, будто и нет ничего и это непонятное созерцание со стороны; я чувствую течение мира, чувствую себя его настоящей частью, ощущаю его реальность, но одновременно кажется, что этого мира нет, что это всё слишком реальная фантазия. Может, я уже впал в кому. Может, этого всего нет и не было никогда. Не было Итачи, не было списка, не было Чехии, не было врачей, не было диагноза. Не было школы и здорового прошлого. Не было развала семьи, мама не ушла от отца, а я всегда был здоров и не задумывался о смысле всего этого.
Может и нет меня. Я бы хотел в это верить. Я не люблю себя; я бы с удовольствием бы оказался неудачным персонажем романа или новеллы.
И всё же, я что-то чувствую, пусть как-то призрачно и непонятно. Но это похоже на настоящие чувства.
Я бы хотел слиться с этим моментом, временем, серостью, морем, волнами, влажным ветром, холодом, местом.Раствориться, исчезнуть. Навсегда. и не существовать больше. Существовать в этом. Быть частью этого. Быть этим...
Он вскакивает с бетонного бортика.
Нет, не бросай меня...
- Я подожду тебя в машине.
Он знает, что есть моменты, которым нельзя затягиваться. Он многое знает.
Как решать химические уравнения, где купить качественные кеды, какое лучшее печенье в кофейне в центре и что завтра будет по ТиЭлСи.
Знает и о том, что я умру. Хотя и не понимает и не хочет понимать, как он относится к этому. Но он всё-таки это знает.

Я просто хочу отдаться. Раствориться. Исчезнуть... Сейчас.



Мы едем по гладкой дороге; Чичи за рулём. На нём осталась только джинсовая рубашка, а его свитер скомкан на задних сиденьях.
Мы хотим остановиться и выпить горячего шоколада и кофе. А, может быть, даже перекусить.
Я хочу посмотреть на тот отель, в котором мы так часто останавливались с родителями. Тогда я, брат и сестра ещё были родными. Брат остался с матерью, а сестра уехала на учёбу куда-то в Европу. Где она сейчас? В Бонне? Не помню.
Он хочет отдохнуть, наконец, от всего этого безумства; спрятаться в кафе как в укрытие. Спрятаться в толпе от меня и моих демонов.
Он устал. Ему тяжело. Ему страшно и плохо. Мне так кажется.
Я не хочу причинять ему боль. Никогда. Но у меня едва ли выйдет иначе.
В любом случае, у него будет впереди много всего, много времени, ему будет не до меня, не до нашего прошлого, не до этого безумства. Не до этого дня.
Он отдохнёт. Потом ещё куча вещей случится.
А если я позволю себе остановиться - я больше никогда не начну двигаться вновь.



Мне здесь не нравится. Тут душнее, чем на улице, но я рад, что Итачи выбрал кафе у заправки. Тут мало людей и большинство - дальнобойщики и путники.
Горячий шоколад вкусный, но слишком горячий. Мне не хватает ветра и свежести, витающей в воздухе снаружи. Мои лёгкие будто набухли, сдавливаясь внутри грудины.
- Что случилось?
- Горячо. - тебе незачем напоминать о плохом и я не стану этого делать.
- Ты можешь взять это с собой.
Наверно, я так и сделаю.

Вскоре мы уже подъезжаем к отелю. Это домик, построенный на викторианский лад. Синяя краска на деревянном старом сайдинге так и осталась облупленна - это часть декора, и старой хозяйке (а жива ли она сейчас?) это очень нравилось. Естественное состаривание выглядит куда лучше жалких попыток состарить что-либо искусственно, и она это знала.
- Если она жива, как думаешь, помнит ли она меня? - задумчиво и тихо произношу для себя я и смотрю в окно на колыхающуюся полупрозрачную белую штору.
- Что?
Я молча прохожу по дорожке на крыльцо, оборачиваюсь на Чичи и призываю его последовать за мной.
Я сам не знаю, что и зачем делаю. Зачем я делаю это. Зачем я делаю всё это безумство. Но так нужно.
- Прости. - шепчу я едва слышно.
- Что? - опять спрашивает он.
- Я люблю тебя. - бросаю я и прохожу в открытую не без труда массивную деревянную дверь. Медные части давно окислились и цветовая гамма выглядела потрясающей. Я и не помнил такого, а теперь я могу видеть столько потрясающих, прекрасных деталей. Как странно. Всё куда меньше, теснее. Можно было бы и задохнуться, вспоминая огромные пространства комнат из детства.

- Мадам Асгерд. - я до сих пор помнил, что её родной город, о котором она временами рассказывала, был с непроизносимым названием.
- Ты помнишь её имя?
- Я посмотрел на визитке. Она продала отель и везде всё поменялось. Внутри. Отель состраился снаружи ещё больше, а от того, что было, внутри не осталось ничего...
- Этого следовало бы ожидать.
- Они не стали выбрасывать раритетные вещи...
Я оборачиваюсь и смотрю ему прямо в чёрные, отталкивающие суровостью глаза.
Он всегда менялся на публике.
- Проверим?

И мы снимаем комнату. Я прошу дать нам ту самую, в которой я жил в детстве. Но мне отказывают, там уже кто-то поселился.
Но меня это не остановит. Я соглашаюсь снять другую комнату, но я всё равно проберусь в ту. Я должен увидеть кое-что. Должен.



Мы в номере. Это аморально и противозаконно. Хотя насчёт первого не уверен.
Итачи возненавидит меня; я ужасен. Но так будет даже и лучше для него.
Тут открыто окно, и с балкона веет отнюдь не летним морским бризом. Тяжёлые вельветовые шторы тёмно-зелёного цвета, те же окна, совершенно другие обои. Я подхожу к перилам балкона.
Закрасили. Всё закрасили. Я пытаюсь сколупнуть краску, тру ключами, но у меня ничего не выходит.
- Пусто, - говорю я и поворачиваюсь назад. Итачи не двигается.
- Нет ничего. Они всё убрали.
- Что там должно было быть? - опять злится. Меня начинает пробирать холод. До костей. Я ёжусь, а ноги и руки вновь начинают болеть.
- Наши имена. Мы написали их в один из последних визитов. Мы верили, что даже если никогда сюда не вернёмся, навсегда останемся здесь. - он всё знает, но не понимает. Или не хочет задумываться ещё и об этом.
- И что ты ожидал? Ты же знал, что их здесь не будет. Что они не останутся до сих пор.
- Но они могли бы здесь быть. Всегда есть возможность...
- И что было бы, если бы ты их нашёл?!
Это заставляет меня замолчать. Мне плохо. Я не хочу об этом думать. Меня тошнит. Итачи злится. Я всё ещё умираю.
- Ты ведь думал, что если увидишь их, то всё изменится? Ты начал искать знаки повсюду? Ты окончательно сошёл с ума? Ты же слышал, что тут был ремонт. Конечно же они закрасили чьи-то написанные имена!
Порой он знает слишком много. И выдаёт себя, понимая на ходу.
Я уговорил его пропустить один день колледжа. Я уговорил его потратить деньги на комнату. Я уговорил его приехать сюда. Я привёл его в занятую чужими людьми комнату.
Тут больше нет ничего, что было раньше, но комната всё такая же старомодная. Во мне больше нет ничего от меня до болезни, до развода родителей, до взросления.
- Ради этого мы тащились сюда шестьдесят миль? - он садится на кровать и проводит ладонью по лицу и волосам. Его чёлка растрепалась, губы поджаты; он не хочет смотреть на меня.
- Мне плохо. - говорю я.
- Пошли обратно, в номер? - осуждающе вздыхая, поднимает голову он.
Я лишь киваю. Теперь страшно и неуютно мне.



Сейчас уже ночь. Я лежу в номере и жду Чичи. Он возвращается всё такой же озлобленный, напряжённый и уставший. Его можно понять.
Он снимает свой свитер и рубашку; белая футболка в темноте принимает сероватый оттенок. Он всё ещё не смотрит на меня.
- Посмотри на меня. - говорю я ему. Он оборачивается.
Он смотрит на меня и вздыхает. Словно его лёкие тоже в тисках рёбер.
- Итачи...
Он мотает головой из стороны в сторону.
-"Нет", - читается во всём его существе. - "Нет.
- Не говори ни слова. - он подходит к моей кровати. Снимает джинсы и ложится рядом. Сначала он лежит на спине, смотря на потолок, потом разворачивается ко мне и смотрит в лицо.
- Хватит. Не надо. Достаточно на сегодня. - его голос чуть больше осел; мне нечего ответить ему. Я соглашаюсь, моргнув. Он проводит рукой по моей щеке, прислоняется своим лбом к моему, прижавшись ближе.
Его взгляд опущен. Он хочет что-то сказать, но не решается, не хочет говорить что-то зря.
Он целует меня в губы. Легко и с нежностью. Мне становится немного стыдно. За всё. За всё это. Я не отвечаю.
- Спокойной ночи. - говорит он мне.
Я всё ещё не отвечаю.



Порой мы знаем слишком многое, включая то, что мы знать не хотим. То, что знать нам нельзя. То, что лишает нас сна.
Мы бежим от этого, пытаемся не думать об этом, забыть, забыться, сбежать. Переключиться на что-то другое, в надежде, что отпустит.
Я знаю, что всему есть конец. Но я уйду очень скоро, а всё останется. Вскоре от меня ничего не останется; все мои следы сотрутся, а мир продолжит существовать так, будто и не было меня никогда.
Я не хочу думать об этом.
Даже Итачи меня забудет. Я хочу, чтобы он забыл меня. Как можно скорее. Хотя и хочу остаться с ним навсегда.

Мы возвращаемся домой. Дорога сухая и небо почти светло-голубое.
- Ты ведь знаешь, что сегодня по ТиЭлСи?
- Нет. А что?
- Ничего. Не бери в голову.