Доширак — не просто лапша быстрого приготовления, это улыбка бытия.

Более того, он объединяет российские регионы лучше всякой национальной идеи. Если вы на секунду остановитесь в своей суете и прислушаетесь, то услышите, как по всей России, в строительных ли бараках, в дряблых ли хрущевках под снос, в вагонах, офисах, общагах, бытовках, коммуналках, на складах и в казармах, раздается звук сдираемой с Доширака пленки и пластмассовый скрежет открывающейся крышки.

Каждый час тысячи людей бережно распаковывают пачку Доширака, ласково поливают кипятком белокурые сухие пряди макарон, чтобы потом расчесать их вилкой. Другие осторожно ломают лапшичный кирпичик, превращая Доширак в благоуханный суп. Две минуты — и густой пар с запахом химических приправ кружит головы, наполняя их мыслями о красоте, Боге, вечности, гастрите... И сочно всасывая лапшичку, соевые комочки и доширачный сок, люди чувствуют сопричастность, чувствуют небывалое единение сердец и желудков.

Сей корейский продукт за четверть века своего существования в России стал национальным блюдом всех униженных и оскорбленных жителей подполья. И в то же время — и в этом заключается вся таинственная диалектика Доширака — это пища богов.

Конкуренты у него отсутствуют как класс. Да, бичпакеты, да, бигланчи, но это все так незначительно, как будто сравнивать колибри и мух-дрозофил. Цены тоже не важны. В "Перекрестке", допустим, Доширак стоит 26 рублей, но неужели это имеет значение? Глаза находят на полке Доширак, руки берутся за Доширак, вокруг — эдем и облачные горы, и места числам тут нет.