Весь мир - театр

- Здравствуй, мой милый Пьеро. Как тебе это платье?
- Ах, Коломбина, моя Коломбина. Ты прекрасна, словно весеннее утро Венеции, хоть я и не вижу твоего лица.
- Пьеро, ведь это карнавал. Та самая ночь, когда тайны и загадки становятся более романтичными, а чудеса – столь желанными. Пусть же и между нами останется тайна.
- Любой каприз, моя принцесса. Но смею просить тебя об одном: подари мне танец, один лишь танец в этой волшебной сказке.
Они закружились, растворяясь в свете старинных уличных фонарей. Чудесное, пышное, небесного цвета платье Коломбины уютно шуршало, а мягкая улыбка застыла на ее лице. Черные глаза Пьеро, блестевшие под маской, наблюдали за голубыми очами спутницы нежно и как-то грустно. А вокруг мелькали платья, костюмы, маски, создавая калейдоскоп шарма, блеска и таинственности. Чудные переливы сладостной музыки наполняли округу ощущением воздушности и легкости. Этот вечер, этот маскарад был действительно особенным и напоминал, наверное, сказку. Такую романтичную милую сказку эпохи Ренессанса…
Вдруг на последнем аккорде погасла музыка, огромные башенные часы содрогнулись под первым ударом. Прелестная Коломбина вырвалась из рук Пьеро и помчалась, расталкивая людей, прочь, туда, где кончается свет фонарей, а бедный Пьеро так и остался стоять в толпе, наблюдая за удаляющейся фигуркой в пышном платье. Занавес упал. Раздались бурные овации.

- Ино, познакомься, это твой коллега по сцене, Сай, - ассистентка режиссера показала рукой на темноволосого парня с черными, словно ониксы, глазами.
- Приятно познакомиться, - равнодушно сказала блондинка, поглядывая на него из-под слегка опущенных ресниц.
- Взаимно, - натянуто и крайне фальшиво улыбнулся Сай.
- Кого играете, если не секрет? - осведомилась девушка.
- Пьеро.
- Надо же. А я – Коломбину.
- Как приятно будет делить сцену с таким очаровательным созданием, как вы, Ино, - Сай все еще продолжал кривить губы в одной из своих, по-видимому, самых соблазнительных и красивых улыбок.
Блондинка предпочла промолчать. Ей чем-то не нравился этот тип. Да, он был хорош собой и учтив, но ей он сразу показался несколько жалким и тонкокожим. Сай производил впечатление богатенького глупца-Буратино, готового выложить все, что имеет, хитроумной совратительнице, которая лишь помашет ручкой на прощанье нежданному спонсору.
- О, Ино, а это брат директора нашего театра, Канкуро, - снова проговорила ассистентка.
Блондинка бросила взгляд на нового знакомого и мило улыбнулась:
- Рада встречи.
- Взаимно, - холодно ответил Канкуро. Ему было не до бесед с юной леди.
Сейчас этот человек был крайне занят тем, что изучал глаза Ино. Такие глубокие, словно море в солнечный день. Но море таит в себе чудеса и загадки, а эти глаза… Нет, они определенно похожи на небо, на ясное, безоблачное небо. Никогда и ни у кого не видел он таких пустых и прекрасных глаз. Потом он осмотрел девушку с ног до головы и, видимо, остался доволен.
- Канкуро работает кукольником. В смысле, торгует марионетками и изредка ставит спектакли для детишек.
Ино уловила последнюю фразу ассистентки, но решила размышления о ней оставить на потом. Этот человек, какой-то зловещий кукольник, как она сама его окрестила, привлекал ее. В принципе, не было в нем ничего особенного. Темно-каштановые волосы в беспорядке спадали на лоб, а кое-где и вовсе торчали в разные стороны. Мужественные, чуть грубоватые, но при этом весьма привлекательные черты лица, безразличный взгляд карих глаз и голос многое повидавшего путешественника, сильное, как у хищника, тело заставили непокорные глаза девушки задержаться на их обладателе и подарить ему невидимую искорку симпатии и нежности.
- Ино! – заорал режиссер, хотя стоял не так уж и далеко. - Иди сюда!!!
- Прошу простить, Сай, Канкуро, - Ино поочередно кивнула каждому и улыбнулась, - но мне пора откланяться. Рада нашему знакомству.
- Скоро увидимся, красавица, - заулыбался Сай.
- До встречи, - равнодушно бросил Канкуро.

Девушка бежала по каменной мостовой, подобрав подол своего голубого, пышного, с венецианскими кружевами платья. Она спотыкалась, почти падала, затем снова бежала, стуча каблучками так быстро, что прохожие, решившие в кои-то веки погулять в тишине вечерком, возмущенно оглядывались. Убирая с глаз завитые золотистые локоны, она мчалась все быстрей и быстрей, а в голове плясала лишь одна мысль: «Только бы успеть!». Девушка остановилась возле какого-то домика, прислонилась к углу, тяжело дыша, и стала смотреть на толпу людей возле небольшого ресторанчика на площади. И вдруг среди незнакомцев она увидела его, своего Канкуро. Блондинка хотела бежать к нему, но резко остановилась, заметив симпатичную шатенку, которую этот негодяй обнимал за талию и шептал что-то ей на ушко, отчего девушка беззаботно смеялась.
«Утром ведь сам позвал сюда», - грустно вздохнула красавица, прислонившись к каменной стене. «Сказал, что очень хочет побыть со мной наедине. А он подумал, что у меня премьера?! В зале аншлаг, а актриса с ведущей ролью сбегает? Я не могла. А он… нашел замену. Ах, Канкуро, Канкуро, никогда ты не изменишься…», - девушка не заплакала, лишь уголки губ приподнялись в едва заметной улыбке.
Она посмотрела на толпу, а затем повернула голову назад, туда, где должен быть ее театр, и вспомнила про Сая. «Он никогда бы не предал и не обманул. Сай, ты ведь составишь пару юной Ино?» - девушка сделала два шага назад и остановилась. «Но я не могу представить нашу жизнь и нашу семью! Я не из тех, кто дни напролет сидит за вышиванием и нянчит детишек, а ночью горько плачет в подушку. Ах, зачем же ты мне нужен, Сай! Что ж, тогда остается только один выход», - блондинка улыбнулась так весело, что сторонний наблюдатель удивился бы и невольно позавидовал ее счастью, а после побежала в другую сторону от площади с подлым обманщиком, подальше от театра с юным «Ромео».

Тихим, сиреневым вечером маленькая бричка подъехала к главному входу в большой театр. Из кабинки показалась Коломбина в пышном ажурном платье цвета ее глаз. Она быстро поднялась по лестнице и неслышно вошла внутрь. Пройдя по темному коридору, она заскочила в комнату и включила свет. Там стоял небольшой столик с зеркалом, а на гвоздиках, вбитых в стену, висели многочисленные платья и костюмы. Из рукава она вынула сложенный вдвое листок бумаги и положила его на стол. Затем, не удержавшись, снова взяла в руки письмо с ровными красивыми буквами без единой помарки, похожее скорее на выученную и заботливо записанную поэму, развернула и начала читать:

«Арлекину и Пьеро.
Наверное, я должна извиниться, но, увы, не чувствую себя виноватой. Просто меня вновь поманил за собой легкомысленный проказник ветер. Это так на меня похоже… Я Коломбина, та самая пустоголовая и беззаботная кукла, которая, словно кошка, уходит в ночь тогда, когда ей того заблагорассудится. Не держите зла за то, что я убегаю, будто с очередного маскарада, забыв снять любимую маску.
Прости, мой милый Пьеро. Мне жаль тебя потому, что ты влюбился в конфетную красоту искательницы приключений, словно мальчишка в первый раз. Пусть я буду навеки несчастна, но будь я проклята, если позволю удержать себя семьей и домашним очагом. Поверь, если бы Коломбина не была Коломбиной, мы были бы счастливы до конца наших дней в скромной усадьбе вдали от городов, там, где не кончается день. Но, увы, рано или поздно приходит ночь, а я остаюсь Коломбиной.
Прости и ты, мой милый Арлекин. Я, словно глупая куколка, покорно позволила оплетать себя нитями, чтобы доставить тебе радость от забавы с новой игрушкой. Не одумайся я в одночасье отдернуть руку от последней ниточки – ты стал бы моим кукловодом, а я превратилась бы в твою марионетку, которая подымает руки и кланяется, улыбается и грустит только по приказу. Что будет потом, когда ты наиграешься с куклой, ясно как день: сломанная марионетка отправится в коробку к остальным жертвам, сверкая улыбкой на фарфоровом лице.
Простите оба за то, что я Коломбина, ветреная и бесцеремонная, подвластная лишь прихоти капризной фантазии и дуновению шального ветра, милая и безжалостная. Обидно, что именно вам выпал горький жребий играть столь второстепенную роль в моей судьбе, что вы, как и многие до и после вас, были только игрушками в руках пустоголовой куклы, которую вам не подчинить. Какой чудесный феномен, не правда ли? Марионетка сплела ниточки к кукловоду, чтобы малость потешиться! И, как ни странно, маленькая частичка меня, наверное простосердечная Ино, немножко сожалеет о сделанном, но я уверена: Коломбина вытеснит из себя и эту нежданную глупость. Музыка стихла, занавес упал. Спектакль окончен, господа!

Девушка усмехнулась, снова аккуратно сложила листок и небрежным движением бросила его на стол. Потом тихо покинула театр. Перед
тем, как сесть в бричку, Коломбина посмотрела на город и вспомнила Пьеро и Арлекина. Надо отдать ей должное, она подобрала отличнейших актеров в ее новом спектакле. Ну а сейчас, как бы ни было грустно, ей пора на новый бал, к новым действующим лицам, а здесь… Пусть здесь вспоминают о ней, как о ненастоящей принцессе.
И снова в руках неизменная маска, и снова платье шуршит мягко и уютно, и снова вся жизнь и весь мир – театр.