Сказка о глупом коте - глава 1. Tempera morte

Кот мечтал о сиреневой диве,
Посмотрев на Юпитер тоски.
Прочитали о снах в детективе
О дороге, о море. Пески,

Нарисуйте ветрами портреты
На земле тосковавших морей.
Человеку нужны сигареты
В милом доме со стаей зверей.

Кот мечтал о побеге из клетки
В белоснежном сиянии роз.
Опорочены чистые ветки
От кошачьих безудержных слез.

Семья Джонсонов была самой обычной семьей, каких было много в штате Иллинойс. Белый дом с пластиковыми ставнями, ежедневная прогулка по утрам, совместные завтраки и проводы детей в школу перед работой составляли весь смысл обыденной жизни Эдварда и Эвелин. Теплая, домашняя атмосфера, милые дети и домашний любимец были сутью существования каждого жителя благоустроенного квартала. Прогулка – дом – школа - работа – ужин – секс – сон, прогулка – дом – школа – работа - ужин – секс - сон, прогулка – дом – школа – работа - ужин – секс – сон и ничего…

Жить иначе, казалось бы, не то, что безумным, но просто немыслимым в их маленьком, запертом от всего чуждого краю. Накормить кота, размеренным темпом доехать до работы – истинное счастье и смысл жизни. Распорядок диктует правила, подруги диктуют моду, закон диктует поведение, жизнь диктуют люди. Ничто не может быть иначе, и в этом и было истинное счастье Эдварда и Эвелин. Рассказы по новостям о том, что где-то в Ираке или Ливии погибают люди, о недовольствах в дальнем штате Фергюсон или спасение тысяч людей от наводнения во Владивостоке были прекрасным поводом для утреннего спора, смыслом задуматься за чашечкой кофе и недовольно выразившись «при Клинтоне все было иначе», продолжить свою размеренную уже на биологическом уровне процедуру жизни.

Домашний любимец Уилл уже давно приспособился к темпу, что обязывал и его к поеданию корма, ласке хозяев и сбыту отходов в ботинки Эдварда. Каждый день, когда Эвелин отвозила детей в школу, а Эдвард с «безусловно» счастливым лицом застегивал безопасности на своем «Нисане», не подозревая о том, какой сюрприз его ожидает в парадной обуви, по порядку начинался полуденный сон и просмотр умным котом телевизора. По новостям крутили кровь, в фильмах показывали чудесные земли белоснежных роз, а в научных программах показывали глупые эксперименты над мышами, смысл которых искренне не понимал кот, считавший естественным есть, а не играть с едой.

Утро 8 августа было солнечным. Облака вальяжно проплывали над заставшим во времени кварталом, ветер ласково с тоскливым укором шелестел, срывая лепестки с изуродованных садовником кустов роз и шиповника. По улице мужчины и женщины выгуливали отвратительных и преданных хозяевам собак. Кот ленивым и сонным взглядом наблюдал за проезжающими по дороге машинами, чей дым затхлыми запахами убивал раскрывающиеся бутоны роз. Глаза Уилла закрывались, поддаваясь ленивой и сладкой истоме раннего сна.

Тихо, тихо, так тихо и неслышно билось математическое сердце, вторя звукам души штата Иллинойс.

***

Море белоснежных роз. Поле, на которое еще не ступала нога человека. Свободный и вольный ветер, срывающий белые лепестки и уносящий их вверх к солнцу, где сияющими листами они танцевали на фоне светлого нимба.

Рядом с окруженным грядой гор полем чистая рудниковая вода била ключом туда, куда подбегали измученные жаждой уставшие олени. Чистый запах полыни в речной заводи наполнял воздух и вместе с ветром разбивался об исполинские скалы.

Цикады грустным голосом воспевали сонату жизни, а утолявшие жажду олени с тоской и отчаянием смотрели вслед уходящему солнцу. Грустно так, одиноко, о, прекрасная, райская тюрьма. Свобода, свобода, что ты такое?

***

И глупый сон ему напомнит: свободу, страх и имена, о тех, кого уже не будет, кого забрали времена, а смерть с тоской поет о небе, о черствой, падавшей луне. Земля привязана, надежда ее оставлена в огне. Страдает лик ее от боли, от горьких сердцу шедших лет.

Ты вспомнишь, Уилли, наши роли раздал скучающий Менет.

Конец первой главы.