Саске кричит

Саске кричит.
А небо сегодня такое красивое! Или просто я до этого не обращал на него внимания? Нет, оно вовсе не голубое и не синее – оно оранжевое. Кажущееся пылающим огнем солнце уже склонилось над горизонтом, расправляя свои лучи над миром, даря тепло перед холодной ночью. Оно окрасило небо в разные тона красного и оранжевого. Может ли человек воссоздать такие цвета? К примеру, Сай – мой друг и признанный гениальным художник? Хотя, вряд ли. Сай рисует только черными белыми цветами. А какое будет небо только в черно-белых тонах? Каким будет мир? Даже представлять не хочется! Ведь так красиво небо сейчас, именно такое – в теплых тонах. Интересно, а там тепло? Там, высоко-высоко в небе, где пылает солнце. Наверное. Смотрите! Как блаженно летит птица и кажется лишь белой точкой в этом безграничном небе. Она же не пела бы как поет сейчас, если бы там не было тепло. Хочу летать. Как птица. Чтобы не чувствовать запах грязи и пыли, лишь свежесть. Чтобы ветер бил по лицу, щекоча кожу, и трепал волосы. Чтобы проворно пролетать между облачками, изредка задевая их, ощущая нежное прикосновение. Облака. Почему люди называют их ватными? По-моему они на вату не похожи – скорей всего на взбитые сливки. Такие сладкие. А сейчас они и вовсе словно со вкусом спелого апельсина… А говорят, ватные.
Интересно, все видят мир таким, каким его вижу я? Думают, так же как я? Наверное, нет. Ведь каждый человек – отдельная вселенная. А все же хочется понять, хочется слиться с ними и понять. Но это, ведь, невозможно?

А Саске все кричит.

Вы когда-нибудь прислушивались к тишине? Это очень интересно. Сначала ты не различаешь отдельные звуки, а потом, со временем начинаешь воспринимать каждый шорох. Вот как сейчас.
Ветерок пробирается по травинкам, которые покинули свои убежища лишь недавно. И они шелестят соприкасаясь. Стрекозы беззаботно стрекочут, и слышится, как бабочки блаженно хлопают тонкими крылышками. И даже скрипучий, кажется неприятный, звук качели, на которой я сейчас сижу, так гармонично вливается в общий концерт. А может просто у меня фантазия разыгралась? И насекомые, на самом деле, пугливо прячутся от ветра, который вовсе не нежно перебирает травинки, а заставляет подгибаться под своей мощью? Возможно. Но мир, мир никогда не молчит. Каждый стебелек, каждое насекомое, они не молчат. Нужно лишь прислушаться. Даже к песчинкам во дворе, где на старенькой качели сижу я.

А Саске опять кричит.

Я поднялся. Понимаю. Я понимаю, что он зол. Но кто поймет меня? Кто, если не лучший друг? А он опять кричит, зовет меня, и я иду. Вперед и только вперед, даже не оглянусь. Я все сказал. И понял все. А облака похожи на сливки. И только сейчас понимаю, как же я голоден. За весь день и крошки не проглотил. Волновался. Знал, что будет, знал, что он скажет, но все равно волновался. И в сознание прокрадывались обнадеживающие мысли, которые я безжалостно прогонял. Ведь если надеяться, что взлетишь выше, падать будет больнее. И ты знаешь, знаешь, что никогда не взлетишь, потому что не для того создан. А небо такое блеклое. Такое серое, лишь крупицы синевы. Было ли оно таким всегда? Или просто поздно уже?
Я никогда не умел открывать баночки из-под пива или кока-колы. Всегда ломал, но опять покупал именно такие. И бросал в ведерко с мусором. Попытки бесполезны. Вот и сейчас не могу открыть, а руки дрожат. Почему? Почему смуглые пальцы дрожат, двоятся. Да и расплываются. Как будто перед глазами какая-то пелена. И тонкие, бледные пальцы, но такие же расплывчатые, опускаются на мои, помогая. Интересно, а будут ли так красиво и контрастно смотреться мои пальцы, сплетенные с пальцами Саске? Хотя, что за бред я несу. Это же невозможно!
Здесь стало так темно. Прислушиваюсь к звукам, а они странные, как будто я под водой и слышу, как говорят люди на пляже. Наверное, очень красиво под водой. Разноцветные рыбки, плывущие и развевающиеся как змеи разноцветные яркие водоросли. А прозрачная вода придает им только больше яркости и шарма. Вот только я плавать не умею. Я никогда не увижу этого, как и не долечу до облаков и не ощущу их мягкого прикосновения.
А вокруг стало так темно, как будто кто-то закрыл мои глаза. А может, это я сам закрыл их?

***
Прозорливый лучик упал на глаза. Чувство не из приятнейших, особенно когда так хочется спать. Но, поморщившись, я открыл глаза. Опять не зашторил окна перед сном. Зато как тепло и светло в комнате. Люблю тепло. Мне приснился странный сон, сон-реальность. Пережил все заново. Как интересно построен мир. Это воспоминание уже почти смылось из сознания, но все же сон его воскресил. Возможно, это и к лучшему. Потому что кроме всепоглощающей боли, что скручивает все внутренности, которую я чувствовал в тот день, тогда я получил шанс быть счастливым. Говорят, алкоголь помогает забыть. Вот только в тот день я так забылся, что проснулся уже в больнице. Отравление организма из-за большого количества алкоголя на голодный желудок. И разбудил меня такой же лучик как сегодня. А Саске был рядом, сидел на стуле возле моей постели. Лицо бледнее обычного, а под закрытыми глазами темные мешки. Его бледные пальцы сжимали мои смуглые. Да, было красиво, намного красивее, чем тогда, в баре. Я поддался искушению и сжал их, насколько позволяло мое состояние. Все тело ломило от усталости, хотя проспал я, наверное, долго. От моей мимолетной реакции он вздрогнул, и его черные тогда такие блеклые глаза уставились на меня. От их взгляда становилось горько на душе, ведь, наверное, из-за меня он был в таком состоянии. И он так и не смог скрыть от меня вздох облегчения. Было приятно. Не бросил, понял. Может, и не принял, но рядом ведь? И это самое главное. А потом заговорил – быстро, не бессвязно, не по-учиховски, но я его понял. Он боялся, боялся потерять меня как друга, потому что только я принял его всего. Не ослепляющую красотой скорлупу, а ржавые внутренности. Он просил дать время, время подумать, и в его глазах, таких родных глазах я видел мольбу. Мольбу не бросать, а остаться рядом, остаться лучшим другом, если даже он не сможет принять мои истинные чувства.
Теперь я опять отчетливо помню тот день. День, переполненный болью. День, которому я обязан жизнью. И только благодаря этому дню, сейчас мне так тепло. Потому что он рядом. Потому что он собственнически прижимает меня к себе, его теплое дыхание щекочет не только кожу на шее, а еще и сердце, переполненное щемящей радостью. Потому что смог принять, не сразу, но принял всего меня и теперь хрипло бормочет: «Спи, еще рано. Спи, давай».
А мне больше не нужны плавники, чтобы увидеть глубины моря, не нужны крылья, чтобы взлететь в небеса. Он показал мне все это без них. И прислушиваясь к тишине мира, я слышу только его ровное сердцебиение. Потому что мой мир – это он.

А Саске больше не кричит. Саске шепчет: «Я люблю тебя, Наруто».