Путь молнии. Эпизод 7. Бег

В этот раз Минато, судя по всему, влип серьезно. Он и сам это прекрасно понимал. Его атаковали сразу двое, может, и не очень согласованно, зато энергично и с азартом. Сталь звенела о сталь в утреннем лесу, распугивая птиц и зверей. Ниндзя полуразмытыми от скорости тенями сшибались в воздухе, пытаясь достать друг друга в ближнем бою.
Кунай заскрежетал о кунай, высекая искры. Минато парировал очередной удар, ушел от подсечки, встретил блоком великолепный удар ногой в прыжке, летящий в голову, и его отбросило на несколько шагов назад: атака была очень сильной. Желтая молния воспользовался этим, чтобы сделать несколько сальто назад и оказаться под защитой деревьев, скрывшись от глаз преследовавших его шиноби. Но ненадолго.
Вжжжих! - он еле успел перекатом влево уйти от веера сюрикенов, брошенных скорее точно, чем сильно, откуда-то сверху.
Нашел! - он взбежал вверх по стволу, вычислив, где прячется метатель. Куноичи явно не ожидала такого развития событий - ударом в плечо он сбросил ее с ветки. Она полетела вниз, кувыркаясь, но все-таки сумела сгруппироваться и приземлиться на ноги.
Сверху, как карающий вихрь, на него обрушился один из противников. Целый град ударов заставил Минато отступать - он кувыркнулся в воздухе, оттолкнулся ногами от ствола и приземлился далеко в стороне.
Так, а где еще один?!
Слева за ухом он почувствовал прикосновение холодной стали. И знакомый голос, пытающийся скрыть нотки торжества, сказал:
- Вы попались, сенсей!

Пуфф! - клон-обманка растаял в воздухе, оставив лишь облачко.
- Нет, это ты попался, Какаши! - теперь Минато очутился за спиной ученика, приобняв его правой рукой и приставив к горлу кунай.
Пуфф! - закончил свое существование еще один клон, на этот раз в виде юноши с белой копной волос. Тоже обманка!

- Вихрь Листа! - от Гая было не так просто уйти. В дальних атаках он был не силен, зато прекрасно пользовался своими преимуществами и был очень опасен в ближнем бою. Адепт редкого стиля - Коготь феникса - Гай наносил удары не всем кулаком, а лишь плотно сжатыми, отбитыми до стальной прочности костяшками указательного и среднего пальца. И они действительно рвали плоть противника, будто когтем. Для этого требовалась немалая подготовка: мышцы и сухожилия рук, а особенно кистей, должны быть невероятно тренированными и прочными.

Гай буквально прилип ко мне. Ну ладно, не буду выходить из ближнего боя: против Майто я выстою, а его мельтешение, надеюсь, помешает Какаши провести дистанционную атаку. Где он, кстати?

Какаши быстро сдвинул повязку с шарингана и сложил печати. Он не был уверен, что хоть что-нибудь получится. Все-таки совершенно чужая стихия. Да и технику он только вчера вычитал в книге из клановой библиотеки, которую, спрятав под рубашкой, вынес ему в деревню Шисуи.

-Водный щит!

Щит - не оружие? Так могут говорить только те, кто ни разу не получал кулачным щитом в лицо!

Плотная водяная полусфера врезалась в Минато и Гая. Минато почти ушел: его сбило уже в прыжке и отбросило к ближайшему дереву. А вот Гай полноценно пропахал землю, его провезло лицом по траве, а потом он с треском вломился в куст.

- Тьфу... Какаши, ты что творишь, тануки тебе в штаны?! - завопил Гай, отплевываясь от земли и травы, набившихся в рот. - Это что, по-твоему, совместная атака, драть ее лесом?! Ты и в бою так собираешься делать?!
- Нет, - честно ответил Какаши, прикрывая шаринган. - Я просто решил попробовать новую технику.
- У тебя от шарингана мозг уже опух, я вижу!

- Так, - решил вмешаться Минато. - Гай, проявления эмоций, а тем более сквернословие, только отнимают твои силы, а в бою ты можешь за них поплатиться.
Какаши, тебе надо, правда, подумать над совместными тактиками с Гаем.
- Подумать - это точно не к нему, - буркнул Какаши, негромко, но так, чтобы Гай услышал.
- С твоей стороны я тоже мыслительных процессов сегодня не наблюдал, - остановил перепалку Минато. - Вам обоим предстоит серьезно поработать над комбинированными атаками. Этим и займетесь, пока меня не будет.
- Что?!
- Думаю, уже завтра меня пошлют на миссию. А вам троим я выбил отпуск на неделю. Какаши будет осваивать шаринган, Рин пройдет курсы для трансплантологов в госпитале. Гай, вместе с Какаши отрабатываешь общие атаки.
- Рин, - повернулся Минато к девушке. - Я очень недоволен твоим тайдзюцу. Оно и было на недостаточном уровне, а в последнее время просто сползло на нет. Ты тренируешься хоть когда-нибудь?
- В последнее время - нет, - потупилась девушка, щеки у нее заполыхали: ужас, получить выговор от учителя!
- Рин, - чуть смягчился Минато. - Я знаю, что у тебя, кроме миссий, есть еще и работа в госпитале. И она тебя очень выматывает. Я понимаю... Но все же. Знаешь фразу - "Ниндзя-медик умирает последним"?
Рин кивнула.
- Плохая фраза, - резко сказал Минато. - Ключевое слово здесь все-таки "умирает". Я бы сформулировал по-другому. Ниндзя-медик должен прожить дольше всех. От тебя зависят жизни товарищей, Рин. И поэтому ты должна уметь защитить собственную жизнь.
- Есть! - срывающимся голосом выкрикнула Рин.

- Она очень расстроилась, - понял Какаши. Ему вдруг захотелось чем-нибудь утешить ее, вернуть эту улыбку, от которой у нее на щеках забавные маленькие ямочки, а вокруг всем становится светло. Если бы можно было, - он опешил от этой мысли, - ее обнять за плечи и прижать к себе... Внутри что-то тягуче заныло. - Пожалуй, нельзя.

- Тренировка окончена, - объявил сенсей. - Возвращаемся в деревню.
- Я - нет. Мне еще нужно выпустить погулять собак, - отозвался Какаши.
- Больше собачек для собачьего бога! - скорчил гримасу Гай, но недовольный взгляд Минато заставил его замолкнуть.
- Рин, - повернулся Какаши к девушке. - Ты как-то спрашивала про моих с-собак - х-хочешь на них посмотреть?
- Очень! А можно?! - она так сразу и засияла, прямо через слезы, которые уже навернулись на глаза из-за выговора от сенсея. - Правда, можно?
- Да.
- Удачи, Минато-сенсей! До встречи, Гай.

Минато задумчиво смотрел вслед ученикам. Две легкие фигурки бок о бок шагали между огромных древних узловатых деревьев, пока не растворились в утреннем тумане.

***
Рин уселась под большим деревом и смотрела, как Какаши достает кунай и аккуратно надрезает ладонь.
- Призыв! - он впечатал окровавленную ладонь в мягкий мох, ковром устилавший землю.
С негромким хлопком вокруг него появились собаки. Рин смотрела во все глаза: собак было много, и все разные. Два огромных лохматых чудища вообще больше походили на медведей. Одно из них блаженно закрыло глаза и с негромким ворчанием ткнулось башкой в грудь Какаши. Тот обнял его левой рукой и снисходительно почесал за ухом.
Трое поджарых, узкомордых гончих восторженно прыгали вокруг. Еще двое черных, как смоль, крепких волкодава сели рядом и ждали.
- Ой, а это у нас кто?
Рин подхватила с земли маленького кривоногого песика с большой головой.
-Прелесть, какая шерстка!
- Бррюшко погладь! - капризно отозвался пес.
- Ой! - Рин от неожиданности чуть не выронила его. - Они у тебя говорят?
- Человеческую речь понимают все, а говорит только Паккун. Ну - учится говорить.
- Хоррошо говорррит! - не согласился Паккун.

- Это Рин, - Какаши показал на нее собакам. - Рин - друг. Беречь.

-Мы будем сегодня игррать? - требовательно спросил Паккун.
- Будем.

Корявые обломки веток взмывали в небо - любимой игрой у псов-ниндзя была та же, что и у обычных собак, - "поймай палку". Рин хохотала, глядя, как две огромные туши сшибаются в воздухе, пытаясь выхватить цель из-под носа друг у друга. И как хитрая гончая, пробежав по спине боевого пса, выдергивает у него из пасти палку и мчится обратно к Какаши. Рин могла бы поклясться что на узкой, вытянутой морде мелькнула довольная улыбка.

Какаши незаметно скосил глаз на нее. Рин раскраснелась, глаза у нее так и сияли. Ее смех - такой славный и открытый, будто она приглашала посмеяться вместе, эхом отзывался у него в груди, порождая незнакомое щекочущее чувство. Как будто веселые серебристые пузырьки радости бродили у него в крови, делая все тело легким и заставляя голову чуть кружиться.

- Бежим! - неожиданно скомандовал он и сорвался с места. Собаки живой лавиной помчались за ним, окружая их с Рин справа и слева.
Они мчались по весеннему лесу, по юной траве и свежему мху, из света в тень из тени в свет, и солнечные пятна прыгали по их рукам и плечам. Они перепрыгивали валуны, пронеслись вдоль русла ручья и под небольшим водопадиком - их обдало брызгами, пахнущими льдом и чистотой. Просыпающийся лес пел в их крови свою древнюю, как мир, песню.

На деревьях распускались огромные алые и фиолетовые цветы с одуряющим горьковатым запахом. Причудливые грибы-наросты выпускали облачка спор. Маленькие лесные озерца с темной водой сверкали на солнце легкой рябью на поверхности. Птицы все громче заводили свои песни, солнце поднималось выше. Все было полно жизни - от птичьих гнезд на верхушках деревьев до самых темных и глубоких оврагов.
Рин почувствовала, что не выдерживает скорости и начинает уставать. Дышать было все тяжелее, она пару раз запнулась о камни и начала отставать.
Какаши заметил это и притормозил. Боевые псы остановились, взрывая лапами остатки прошлогодних листьев.
Он положил руку на холку одному из собакомедведей (так их про себя называла Рин), по имени Бык и зашептал ему что-то на ухо. Бык мотнул тяжелой головой, видимо соглашаясь.
- Забирайся, - он показал ей жестом на спину Быка.
- А можно?
- Он разрешил.
Рин долго упрашивать не понадобилось: она тут же прыжком взлетела на спину боевого пса и вцепилась в его густую шерсть. Тот проворчал что-то невразумительное.
- Шерррсть не повыдеррргивай, - перевел Паккун.
- Вперед, - скомандовал Какаши.
Вот это была настоящая скорость! Следующие полчаса запомнились Рин как мелькание света и тени, ветер, свистящий в ушах, и ветки, от которых приходилось уворачиваться. Они пробегали по озерам, взбирались на деревья и продолжали путь, прыгая по огромным ветвям. Какаши мчался рядом, быстрый, как солнечный блик.
- Держись крепче! - они запрыгали вверх по небольшому ущелью, перемахивая валуны и обломки скал - остатки оползней. Пахло мхом, холодным камнем, прелью. Между камнями пробивались первые цветы.
Выше, выше, еще выше. Рин ойкнула и вытянулась на спине пса, вцепившись в него изо всей силы - собаки с короткого разбега взбежали по вертикальной стенке, которой заканчивалось ущелья. И остановились.
Рин спрыгнула с Быка. Собаки, тяжело дыша, уселись и улеглись вокруг.
Они были на уступе над ущельем. Ветра и дожди проделали в скале причудливую выемку - как будто кто вылепил из глины полукруглый завиток. Сбоку и над головой у них были причудливо изогнутые скалы.
Какаши стоял на краю, положив руку на холку Быка, и смотрел вниз. Его грудь тяжело ходила: он восстанавливал дыхание. Собаки глядели на него преданными глазами.
Рин подошла, взглянула вдаль: ух ты!
Под их ногами был древний лес, одетый в зеленую дымку юной листвы. Сквозь нежный туман новорожденных листьев проглядывали причудливо изогнутые стволы деревьев. В верхушках копошились птицы, над лесом, на одном уровне с Какаши и Рин парил ястреб.
Какаши смотрел на все это спокойно, как хозяин, а не гость. Его маска сползла, открыв почти все лицо, но он даже не замечал этого. На правом ухе свежая царапина - видимо, хлестнуло веткой, и теперь там алеют крохотные капельки крови.
- А знаешь, - тихо сказала Рин, - тебя в Академии ребята за глаза называли "Собачий бог".
- Знаю. Слух у меня хороший.
- А у тебя сразу получилось призвать своих псов?
- Нет, конечно, - улыбнулся он.- Меня учила...мама. Я был тогда маленький - года четыре. Сложил ее Печать Вожака, сделал призыв - и вместо боевых псов появляется крошечный, еще слепой щенок. Я даже разозлился на него - зачем мне такой? А он как будто почувствовал: подполз ко мне и ткнулся носом в руку.
- Это был Паккун?
-Да.
-Мастеррр, зачем ррасказываешь? - смутился Паккун.
- Я несколько месяцев его растил, потом призвал Быка и Клыка и подписал Договор сразу с троими - они тоже еще были маленькие. Ну и так.. насобирал.
-Какаши, а твоя мама...
- Она погибла на миссии. Мне тогда было лет пять, и... отец... долго не хотел мне говорить. Врал, что ее услали очень далеко, на какое-то важное задание. А я обижался - как она могла нас оставить так надолго...
Какаши замолчал. Он пристально смотрел, как над лесом нарезает круги хищная птица.

Рин почувствовала, как мучительная нежность, перемешанная с сочувствием, раздирает ей солнечное сплетение и поднимается к горлу. Она всегда старалась согреть окружающих, подарить им принятие, восхищение и радость. Больше всего в мире она любила выращивать цветы и залечивать раны. А быть шиноби ей не очень нравилось.
Ей нравилось, когда люди, получив тепло и понимание, расцветали, как цветы.
Но здесь... был другой случай. И к этому "другому случаю" безумно хотелось прикоснуться губами.

А вдруг я не нравлюсь ему? А вдруг он оттолкнет меня?

Она зажмурилась, поднялась на цыпочки и с отчаянной храбростью ткнулась губами куда-то между оцарапанным ухом и сползшей вниз маской.
У нее перехватило дыхание. Она почувствовала на губах соленый вкус его крови.
Он пах терпким мхом, соленым потом, солнцем, брызгами водопада- всем этим днем в просыпающемся лесу.
Бабах - его сердце, сердце тренированного шиноби, пропустило один удар и зачастило, как безумное. У него закружилась голова: такого он не чувствовал еще никогда.
Какаши уже не раз приходилось убивать.
Но его еще никогда не целовала девушка.

Он не знал, что теперь делать, и просто обнял ее, неловко и очень осторожно, как что-то хрупкое. Бережно прижал к груди. Ее пушистая макушка уткнулась ему в подбородок.
Она пахла сложной смесью лечебных трав, через которую пробивалась, как путеводная нить, сладкая нотка корицы.
Прижавшись щекой, она слушала, как в его груди бестолково, сбоящим ритмом грохочет сердце.

***
Какаши вернулся домой на закате. Старый дом встретил его всегдашним сумраком по углам, застоялым запахом пыли, старых книг, рассохшихся половиц и...одиночества.
Он распахнул окна в коридоре и в своей комнате. Последние, золотые лучи солнца упали на широкую, идеально заправленную кровать, книжные полки, уходящие под потолок, аккуратный стол, шкафчики для одежды и оружия.
Другие комнаты он держал закрытыми, в них жили только воспоминания. Этот дом был слишком велик для него одного.
Он прошел на кухню - Паккун семенил следом и с надеждой поглядывал на хозяина, рассчитывая поесть "человеческой еды", которую очень любил. Хозяин был погружен в раздумья.
Какаши сделал себе чаю и пару огромных бутербродов, открыл консервы для Паккуна, уселся за стол - и застыл, подперев подбородок кулаком.
Паккун закончил со своей едой и подкатился к ноге теплым шариком.

- Дррруг. Берречь. Новые слова, мастерр?
- Да. Выучи их.