Маленький Принц. Продолжение.

Записки Путешественника
Здоровенная груженая фура по-прежнему стояла у обочины. Мимо нее, сверкая мигалками и воя сиреной, пронеслась машина полиции. Но не остановилась, чтобы, как всегда, попортить мне нервы – покажи груз, покажи документы…. Видимо, впереди случилась авария, и им было просто не до меня.
- Возьми меня с собой, - тон мальчика едва ли можно было назвать просящим, скорее, он требовал.
- И думать забудь! – отрезал я.
- Я хочу увидеть Гору.
- Какую еще гору?
- Чудо Света, на которой изображены лица великих…
- Гору Рашмор?!
- Раш…что?!
- Рашмор. Это в Америке.
- Нет! Ту, что в Конохе. С великими Воинами! – не унимался паренек.
- Так сходи в кино. Или поезжай на автобусе!
Он не надул губы, как делают обиженные дети. Просто посмотрел на меня очень спокойно. Так же спокойно проговорил:
- Они хотят, чтобы я был шлюхой.
- Бывают вещи и похуже.
Если бы взгляд мог убивать, клянусь, я бы уже лежал и остывал, как и положено трупу.
- Итачи хочет сделать из меня проститута, - сделав упор на первом слове, произнес мальчик.
- Это не мое дело.
Мимо проскочила встречная машина с включенным дальним светом, и я хорошо мог разглядеть выражения его глаз.
- Я еще никогда…. Даже с девушкой…, – в голосе его были смущение и обида. Не найдя, что сказать, я просто поджал губы.
- Итачи продал мой «первый раз» Кара-но Орочимару. За сорок тысяч рю. И он приедет за мной завтра.
Поступившую информацию я переваривал медленно, раскладывая по полочкам в своем уставшем мозгу. Кара-но Орочимару был владельцем «НьюМедТехнолоджи», да к тому же сетью нарко-притонов «Прощай, зарплата», и его люди были буквально везде. Что же до Узумаке Наруто, то «мерседес» был не мой, а работа эта – первая, после освобождения. Хватило бы одного залета, чтобы вновь оказаться в каталажке. Чего я, конечно же, не хотел.
- Вылезай.
- Отказываюсь.
- Ну, тогда смотри сам…
Я развернул железного мерина и тронул в обратку, к борделю Итачи.
Те мучительные пятнадцать минут до места назначения, мы проехали в полной тишине. Он так и сидел, неподвижный, прижимая книгу к груди, безразличный взгляд устремлен на прерывистую полосу разметки.
Время от времени я искоса поглядывал на него. Мне, сказать по-правде, было стыдно. Но скажите, что я еще мог сделать?!
- Мне жаль, - выдавил я. Он не ответил, отчего на душе стало еще паршивее.
Я думал о Кара-но Орочимару, об этом сукином сыне, разбогатевшем на отмывании денег и производстве легких наркотиков, швыряющемся купюрами направо и налево. Этот ублюдок думал, что все – дружбу, женщину, бывшего зека, невинного пятнадцатилетнего мальчика, - можно купить за деньги.
Эти мысли делали мне только хуже, поэтому я перестал думать.
За следующим поворотом уже призывно горели огни борделя, и скоро все должно было вернуться на круги своя: я, дорога и мой железный конь.
В неоновом свете фонарей я в последний раз взглянул на паренька. Он сидел все также неподвижно, лишь крепче сжимая пальцами края потрепанной книжки. У него был чудесный профиль – тонкий, мягкий. Малыш. Сорок тысяч грёбаных рю, - повторял я про себя ежесекундно.
Я завернул на парковку и остановился у блестящей машинки Конан – красной «тойоты». Вновь покосился на паренька – он упрямо смотрел перед собой, а по фарфоровой щеке медленно катилась крупная серебряная слеза.
- Ублюдок, - прыснул мальчишка.
У входа в бордель возникла Конан, следом за ней выскочили Итачи и Кисаме. Шлюшка так и осталась стоять на пороге, со вкусом затягиваясь сигаретой. Итачи же подскачил к моему «мерседесу» и резко дернул дверцу машины.
- Ему захотелось покататься, - сказал я, видя нарастающее бешенство Итачи.
- Ненавижу умников, - на лице Итачи сверкнула угрожающая улыбка. Я пожал плечами, стараясь сохранять душевное равновесие.
- Мне все равно. Он сел ко мне, я привез его обратно.
Кисаме сделал шаг вперед. Его рука потянулась к секире, готовая в любой момент нанести сокрушающий удар. Итачи же просто посмотрел на меня, и его улыбка стала еще шире.
- Пусть вылезет, - приказным тоном сказал Итачи. Его глаза, такие же темные и глубокие, как и у Саске, зло блеснули.
Я потянулся и отстегнул ремень безопасности, накинутый на мальчика. И случайно коснулся его руки – бархатистая кожа, теплые пальчики. Внутри непривычно задрожало.
- Вылезай, - сказал я.
Мальчик не двинулся с места. Тогда Итачи схватил его за локоть и с силой дернул вниз, так что парень упал на асфальт. Кисаме стоял, смешно шевеля губами из стороны в сторону – видимо, это движение означало активную мозговую деятельность.
- Засранец! – выплюнул Итачи, и влепил мальчику пощечину. Звон от удара эхом отозвался в ушах, и я зажмурил глаза, а когда снова открыл, он смотрел на меня. В его глазах было отчаяние, и безмерное презрение, так что я, не в силах больше выдержать это, захлопнул дверцу и завел мотор. А потом, с пылающими от стыда щеками, вырулил на шоссе.
После получасовой езды я остановился на технической стоянке, выпрыгнул из кабины и, что есть сил, начал бить кулаками в железную стенку фуры, пока руки не стали гореть огнем. Тогда я вернулся в машину и выкурил одна за одной две сигареты. Взгляд неожиданно упал на слабо поблескивающий предмет на переднем сидении. Это была его книга. Я взял ее в руки – «Записки Путешественника», знать бы еще, кто это написал. Отложив книгу, я выкурил еще сигарету, затем посмотрел на себя в кабинное зеркало. Нет, Наруто, сказал я себе, ты рискуешь слишком многим: работой, свободой…. Потом я вспомнил сорок тысяч рю Кара-но Орочимару, гадкую улыбку Итачи. Крупную серебряную слезу, повисшую на точеном носике мальчика.
Потом я погладил книгу за корешок и сложил руки перед грудью в молитвенном жесте. Забавно, раньше я никогда не молился. Моя матушка, если она сейчас видит меня с небес, наверное, радуется безмерно. Затем набрал полные легкие воздуха и запустил мотор «мерседеса». Медленно-медленно, словно в раздумье, вывел грузовик на трассу, и, во второй уже раз за сегодня, поехал в сторону борделя Итачи. Все было правильно: я, дорога и конь. А в проигрывателе надрывались Linking Park.