Любимый Дворецкий. Сиквелл Умелого Дворецкого

- Итачи!.. – срывается хриплый шепот с моих губ. Я стоял и смотрел на растекающееся по ковру бурое пятно. Нет… Не верю… Этого не может быть… Колени подкашиваются, я падаю перед Итачи и протягиваю к нему руки. Аккуратно приподнимаю и смотрю на медленно угасающие любимые глаза. Итачи слабо улыбнулся.
- Нару… - с трудом прохрипел он и слегка закашлялся кровью, которая тут же тонкой струйкой вытекла из угла рта по линии подбородка. Я наконец посмотрел на его рану на груди. Точно в сердце. Из небольшого отверстия, оставшегося от пули, пульсирующим потоком текла его жизнь.
- Нару, обещай мне… Будь вместе с Саске… Он любит тебя также, как я… Он позаботится о тебе… Он исправится…
- Итачи, не надо… - сам не заметил, как из глаз потекли горячие и необычайно горькие слезы.
- Нару… Обещай… Пожалуйста… - выдохнул последнее слово старший Учиха, и я увидел, как черные глаза потухли и закрылись окончательно. Та жизнь, что пульсировала у него из раны, перестала течь. Сердце не билось. Мне на секунду показалось, что мое сердце тоже остановилось. Я не смог сдержать рыдания и уткнулся лбом в еще теплую грудь Итачи.
- О, какая драма! – послышался насмехающийся противный голос Акаши.
- Узумаки, то, что тебя загородил Учиха, ничего не меняет.
Холодный голос Гаары привел меня в чувство.
Это он убил.
Это он забрал его.
Это он виноват.
Я ощутил, как во мне закипает ненависть и неуправляемое бешенство. Я уже все решил и моментально успокоился.
- Я обещаю, Итачи… - негромко произнес я и мягко поцеловал уже чуть теплые губы. И тут же поднял свой взгляд на Гаару. В голове пульсировала лишь одна мысль: «Убить…» Собакку вздрогнул, направил пистолет на меня, но я перехватил его кисть и со всей силы вывернул ее под неестественным углом. Относительную тишину кабинета разбил неприятный треск сломанного запястья и страшный крик пострадавшего дворецкого. Испуганные наемники открыли огонь по мне. Я стал действовать на инстинктах. Схватил Труп Итачи и, уклоняясь ото всех пуль, бережно положил его за диваном, где его не достанут.

Резко поднявшись, я достал свои спрятанные кинжалы и хищно улыбнулся, вкладывая все свое бешенство в гримасу лица.
Чтобы меня боялись.
Чтобы не смели перечить.
Чтобы поняли, что пришел за ними Демон…
Весь просторный кабинет стал смазываться из-за моей скорости движений. Один за другим слышал я надрывные вскрики людей, которых я резал. Грубо, безжалостно, наслаждаясь их кровью на своих руках и страхом, написанным на лице и сияющем в глазах. Ни одна пуля не посмела в меня войти, а те, что оставляли за собой кровавые полоски на коже, лишь прибавляли мне жару, будто лаская огнем. Но для Демона огонь – это его стихия, не так ли?

Последний вскрик, последний хруст ребер, последняя пульсация чужого сердца, которое упорно пытается биться, но не получается, и оно замолкает. Эта песнь… она приятна моему слуху. Но она не так приятна, как будет та, которую я услышу от тех, кого по-настоящему хочу УБИТЬ. Сбрасываю с руки и кинжала мертвое тело, которое было пробито насквозь в грудной клетке. Оборачиваюсь на последних двух, которых мне ХОЧЕТСЯ убить. Когда-то властный и насмешливый Акаши следит за каждым моим медленным шагом в свою сторону. На лице – ужас, в глазах – страх, а тело трясется, как от холода. Да, бойся меня… Ты даже не представляешь, что тебя ждет, Акаши. Тебе смерть покажется раем… Но на пути встает Гаара, до сих пор держащий здоровой рукой сломанное запястье. Он в том же состоянии, что и его жалкий хозяин.
- Наруто-кун, если мстить, тогда мсти мне. Я уговорил помочь мне Сай-сама, чтобы убить тебя и Саске-сама. Он ничего не хотел делать в этом роде. Наруто-кун, пожалуйста…
Он сейчас так жалок… Как червь… А червей я давлю…
- И почему ты, такой же жалкий подонок, как он, станет его защищать? А? Вы оба мне ответите… За все, - не узнаю свой голос, который сейчас больше похож на грозный рык.
- Потому что я люблю его, - ответил Гаара, и из его глаз на секунду пропал страх. Это подожгло уже чуть потухшее пламя бешенства, и я собирался убить их обоих, как в комнату влетела группа в форме спецназа. На меня набрасывается несколько человек и скручивает руки, прижимая к полу. Я брыкаюсь, и замечаю, что они берут своими грязными лапами ЕГО тело. Вновь приток адреналина и ярость.
Как они посмели…
Не трогайте его…
Он…
Он…
Мертв…
Из-за меня…
Из-за того, что я поверил, что он меня тут оставит одного…
Из-за того, что он любил меня…
Выбираюсь из захвата, отбрасываю от него спецназовцев и мертвой хваткой обнимаю его, прижимая к себе и упираясь спиной в боковую стену. Сейчас напоминаю животное, которое не подпускает никого к своему. Но обычно животные защищают что-то живое, а он…
Из глаз снова текут беспрерывные слезы, а в горле рождается рев, в который я пытаюсь вложить свою боль.
Чтобы стало легче…
Потому что тяжело…
Я ведь без него совсем один…
У меня больше нет поддержки…
«Саске позаботится о тебе… Он исправится… Он любит…»
Всплывают в памяти последние слова Итачи и мое обещание. Чувствую, как что-то кольнуло мне в шею, и я медленно погружаюсь в сон.
«Я обещаю, Итачи…»

Часть 14.

Психушка. Для кого-то легкий способ избежать наказания в тюрьме, для кого-то сдерживающая клетка, а для меня ад. Лучше бы я отсидел в колонии среди более или менее нормальных людей, чем находился в четырех светло-зеленых стенах в обществе настоящих психов.

После того, как меня усыпили спецназовцы, которых Итачи послал вызывать Саске, меня заперли в камере. Я в темноте, привязанный к стулу и в смирительной рубашке. Первое время я бесился, пытался вырваться, что-то орал и не понимал, что. Стоял диагноз – нервный срыв. Делали множество уколов, и каждый раз я отрубался. В итоге Саске добился того, чтобы меня на три месяца отправили в психушку вместо пожизненного в тюрьме. Официально, я убил всех тех наемников в состоянии аффекта и невменяемости. И меня отправили лечиться.

На самом деле, я осознавал, что убиваю. И убиваю жестоко. Хотя они и не были виноваты в смерти Итачи, но наверняка бы помешали мне добраться до тех двоих, кто действительно заслуживал такой расплаты.

Любой здоровый человек, который попадал в подобное заведение с людьми с психическими отклонениями, сам лишался разума. Первый месяц я пробыл в одиночной комнате с мягкими стенами. В основном лежал на полу и думал. Ко мне никого не пускали, еду давали дважды в сутки. Как в тюрьме. А потом меня поставили в общественный дом. И я еле устоял на грани сознания.
Каждый день одно и то же. Встал, помыл руки, получил завтрак и дозу лекарств, пошел в группу обсуждать проблемы среди параноиков, Наполеонов, калоустрафобиков и прочих истериков. Потом прогулка на свежем воздухе, где можно было играть, а я сидел и смотрел в небо. Уже давно ни с кем не общался. Я не поддерживаю разговоры в группе, потому что это не их проблемы. Их не поможет решить ни психолог, ни кто-либо еще. Только мои размышления могут найти выход. И я думал, думал не переставая.

Был единственный плюс, чтобы находится не в одиночной камере – меня мог навещать Саске. Я даже не представлял, как я был рад его видеть. Он пришел ко мне, весь бледный, с синяками под глазами и сильно похудевший. Такое впечатление, что он тоже в этой психушке сидел. Он, с радостью в глазах, от которой даже появились слезы, порывисто обнял меня и заплакал, оставляя влажные следы на моей старой рубашке.
- Нару… Нару… - постоянно повторял он хриплым шепотом, покрывая все мое лицо мимолетными поцелуями. Легкими, и в тоже время, способными взять на себя большую ношу. И они сделали это – мне стало намного легче на душе. Я тоже пустил слезу и попытался улыбнуться, как раньше. Приветливо и ободряюще, но я слишком долго не улыбался, поэтому вышло достаточно страдальчески и немного неумело. Саске на мою попытку счастливо рассмеялся и снова меня прижал меня к себе. Он был теплым и очень родным. Как же я соскучился по этому чувству. Я обнял его в ответ, медленно поглаживая по спине и продолжая лить слезы, которые произошли ото льда, покрывшим мою сущность в этих стенах.
- Все будет хорошо, Саске… Все будет хорошо…
Я произнес свои первые слова за столь долгое время на ухо родному себе человеку, который меня не бросит. Который меня любит так же, как Итачи...

Я прошел курс реабилитации, и меня уже выпустили на свободу. Почему? Потому что я захотел поскорее выйти из этого дурдома. А единственным билетом к Саске был в групповых разговорах с психологом. Я начал мелить всякую чушь, и мне верили, ставили какие-то странные баллы, отмечали улучшения в состоянии, хотя все это была заслуга приходящего каждую неделю Саске. И вот, я на свободе. Даже воздух за пределами психушки показался мне намного чище, чем у нее во дворе. У ворот меня ждал черный мицубиси и ее владелец, с лица которого не сходила счастливая улыбка. Не выдержав, я побежал к нему, и Саске, рассмеявшись, принял меня в свои объятия.
- Нару, поедем домой, - прошептал ты мне на ухо. Я согласно кивнул и сел с ним в машину на соседнее сидение.
-Ты представляешь, Ли и Тен-Тен через неделю сыграют свадьбу! Нас с тобой тоже пригласили, и мы обязательно поедем.
Кибе я закупил 100 кг сухого собачьего корма, который закончился через три дня! Его собаки просто троглодиты…
Я видел подружку Сакуры. Она и правда красавица… Но все же, очень похожа на Сакуру характером и манерой разговора. Поэтому они стоят друг друга, - рассказывал Саске, не останавливаясь. Я был рад услышать, что у всех все хорошо, и улыбался вместе с Учихой во время его пересказа. - Шикамару, после того случая, познакомился со старшей сестрой Гаары, Темари. Они теперь встречаются, и возраст оказался не помехой.
А сам Гаара остепенился. И, что удивило меня больше всего, Сай ответил ему взаимностью! И, хоть Гаара сейчас в тюрьме, Сай навещает его дважды в неделю в приемные дни. Он будет ждать, пока пройдут пять лет его срока.
А еще я продал старую квартиру Итачи… Ты, наверное, будешь злиться, но я решил, что так будет лучше. Я купил новую и уже перевез все наши вещи туда. Тебе понравится.
А завтра мы поедем к Итачи. Ты же не смог присутствовать на похоронах и должен с ним попрощаться…
Саске замолчал и выжидающе посмотрел на меня. Да, я тоскую по Итачи, по его вниманию и заботе, но жизнь продолжается, а в одиночестве я уже все обдумал, потосковал и, наконец, решился сдерживать обещание Итачи. Я буду рядом с Саске, никогда его теперь не оставлю, что бы он не натворил. И он будет заботиться обо мне, будет мне опорой, о которой я мечтал всю жизнь и которую потерял вместе с Итачи.

- Жизнь идет дальше, и мы не должны отставать от ее течения. Я и Саске скреплены крепкими узами, которые не дают нам потеряться в потоке событий. Спасибо тебе, Итачи, что дал возможность жить и дал мне такую поддержку, как Саске. Как ты и говорил, он изменился в лучшую сторону. Он заботится обо мне, но я все равно буду по тебе скучать, потому что ты мне открыл тот мир, в котором я всегда хотел оказаться. Еще раз благодарю тебя, Итачи, за все, что ты для меня сделал, и прощай…
Произнес я те слова, которые должен был сказать еще во время похорон, а теперь, стоя у каменной плиты, я грустно говорю это навстречу ветру, который, я надеюсь, донесет до него мою благодарность…

Часть 15. Эпилог.

Я долго ворочался в кровати и не мог уснуть. Побывав на могиле Итачи и сказав нужные слова, я не смог внутренне смириться с тем, что произошло. Итачи вызывал у меня сильнейшие чувства, чем кто бы то ни был. Достаточно было его присутствия рядом со мной, чтобы либо умерить пыл, либо стать уверенным в чем-то на все сто. Такое явление редко встречается в отношениях, и я не хотел бы потерять такого человека. Но что случилось, то случилось…

После кладбища мы с Саске вернулись домой, в новую квартиру. Как он и говорил, мне понравился интерьер. И весь дом был заставлен теми самыми картинами и вазочками моего, так сказать, производства, которые еще оставались в том особняке Саске. Однажды я его спросил, почему он не переехал обратно туда.
- Того особняка больше нет. Твои творения – это все, что от него осталось. Я его сжег, - ответил он серьезно. Я только удивился, но спрашивать подробности не стал.

С каждым днем отношения между мной и Саске становились все более теплыми. Он лишь изредка покидал квартиру, уезжая на работу в ту самую маленькую кампанию Итачи по продаже автомобилей. Ее он оставил нам по завещанию. Но потребовал, чтобы Саске бросил «семейное» дело. Учиха, не жалея, порвал все свои связи с семьей, как это когда-то сделал Итачи, и занялся его бизнесом. Я, как и раньше, выполнял обязанности дворецкого. На завтрак Саске я теперь готовил данго, как Итачи. А блинчики с сиропом Учиха теперь ненавидит.
- Почему? Тебе же раньше нравилось, - удивился я, в очередной раз готовя данго.
- Они напоминают то утро, когда ты ушел.
В ответ я лишь промолчал. И обдумывал, что делать дальше с нашими отношениями. В глубине души я понимал, что Саске пытается сделать то же самое, что смог сделать Итачи. Он не просто сексом заниматься и вкладывать в этот процесс желание, а сделать его по-настоящему интимным, доверительным, похожим на теплое молоко, согревающим внутри. Старший Учиха умел выражать свои чувства, а любовь ко мне было самым приятным. Он окружал меня лаской через простые объятия и легкие поцелуи и мог вложить нежность в страстный секс, создавая неповторимое сочетание.

Как и говорил Итачи, Саске очень меня любит. И теперь выражает это не через желание меня поиметь, а простыми прикосновениями. Немного неумелыми, но все же всегда приятно почувствовать, что ты все еще кому-то нужен. И я понимал, что скоро Саске потребует нечто большее, чем поцелуи и объятия. Он и так долго сдерживался ( я это понимал по ощущениям. Если наш поцелуй слишком затягивался, Саске непременно уходил в душ. Для него два с половиной года это слишком.

Пока я лежал и думал над этим, я не заметил, как в мою комнату вошел Саске. Он мягко сел на кровать, забрался ко мне под одеяло и начал поглаживать мое тело. Аккуратно и медленно. Видимо, думал, что я еще сплю.
- Саске, - обратился я к нему, и он невольно вздрогнул, но поглаживания не остановил.
- Нару, - мягко отозвался он и просящее поцеловал жилку на шее. Я лишь закрыл глаза и позволил ему делать все, что он хочет. А хотел он многого.

Оказывается, он помнит все мои эрогенные зоны и теперь пользовался этим знанием во всю. Мое тело бурно откликалось на каждое его прикосновение. Он несильно посасывал и ласкал языком один сосок, одновременно растирая между пальцами второй и без конца терся своим стоящим членом о мой. И все он делал не спеша, явно изучая новые ощущения от медленных ласок. Я видел по его лицу, что ему, как и мне, дико хорошо. Нет ни резкости, ни грубости, только нежность и ласка.

Вскоре я почувствовал, что скоро кончу, и удивлялся, как Саске еще держится. Вдруг он остановился и внимательно посмотрел мне в лицо. Я понял, что сейчас начнется остальная часть, чуть сжал основание своего члена, чтобы не кончить раньше времени. Когда Саске сделал то же самое, он потянулся к штанам, из которых тут же изъял любрикант. Я послушно раздвинул ноги и закрыл глаза, приготовившись к вторжению в свой вход.
- Нару, открой глаза, - хрипло попросил Учиха. Я открыл и… обомлел. Передо мной, чуть привстав, Саске растягивал сам себя пальцами! На чуть розоватом лице отображалась вся гамма ощущений от дискомфорта и какая-то тихая радость. Увидев, что я удивлен, он интенсивнее стал растягивать. Приятного от такого процесса мало, и я, отойдя от шока, «пришел на помощь», заменив его пальцы своими.
- Нару, сделай это, - прохрипел он и повернулся ко мне спиной, чтобы было удобнее. Саске оказывалось растягивать тяжело. Его девственная дырочка была очень жаркой и узкой. Всего один раз случайно наткнулся на простату, запомнил, где она, и больше ее серьезно не тревожил, только чуть поглаживал, оставляя е на потом. От нетерпения оказаться в этой жаркой пещерке, в моем паху болезненно пульсировало. Но надо было терпеть, ведь я не хотел испортить Саске его первый раз пассива.

Еле растянув его на три пальца, я подумал, что хватит.
- Саске, ты готов? – спросил я, внимательно наблюдая за его расслабленным лицом.
- Да, - выдохнул он с легкой улыбкой и выпятил свой зад чуть сильнее, соблазнительно выгибаясь в спине. Я усмехнулся, что он хочет, чтобы я взял его раком. Мы еще попробуем такую позу, но сейчас я хочу видеть его лицо. Схватив его за бока и резко перевернув, я навалился на него всем весом и, наблюдая удивленное лицо Учихи, мягко качнул бедрами вперед, окунаясь в долгожданную тесноту головку. Нежно румяное лицо исказилось от мимолетной боли, и я начал успокаивающе поглаживать и целовать его, пытаясь отвлечь.
- Тихо, все будет хорошо. Эта боль скоро пройдет… - приговаривал я на ушко, и Саске прижался ко мне, насколько это было возможно, показывая свое доверие. Я входил очень медленно, старательно себя контролируя, чтобы не сорваться на грубый темп. Когда я вошел полностью, дал ему привыкнуть к ощущению себя внутри, и только после не двузначного качка раздвинутых бедер навстречу, я начал плавные движения, постепенно увеличивая скорость. Я любил Саске, наслаждаясь его призывными стонами, когда я немного его сдвинул, чтобы попадать по простате, его немного удивленному, но полным наслаждения лицом. На спине чувствовал, как раз за разом проходят его дрожащие ладони ногтями, оставляя немного неприятные полоски жжения, которое в следующее же мгновение добавляло возбуждения. Но удовольствие получалось обоюдное.

Перед самым оргазмом у меня в глазах лицо Саске размылось и стало лицом Итачи.
- Нару!.. – вскрикнул Саске и обильно кончил нам на животы, забрызгав и грудь.
Я же сжал зубы, чтобы не выкрикнуть имя Итачи. Потому что это могло оттолкнуть, обидеть и разочаровать оставшегося дорогого человека для меня. Когда мы смогли отдышаться, Учиха повернулся ко мне, и я прочел в его взгляде грусть. Он понял, что я сделал, и мне стало немного стыдно. Я лишь виновато отвел глаза.
- Нару, это ничего, - мягко сказал он и погладил меня по щеке. Я поднял взгляд и увидел его печальную и в то же время ободряющую улыбку. – Твои чувства ко мне не были так сильны, как чувства к Итачи. Я понимаю, я подожду, когда ты снова меня полюбишь как раньше, а может и сильнее. Ведь я люблю тебя.
Мне стало паршиво на душе, будто я предал его. Он лишь меня нежно поцеловал и крепко обнял вокруг талии, шумно выдохнув и прикрыв глаза. Похоже, Саске уже сильно устал и хотел спать. Я пристроился рядом и обнял его в ответ так, чтобы он размеренно дышал мне в шею.
- Ничего, я подожду, мой любимый дворецкий… - прошептал он, засыпая.

Я улыбнулся в темноте. Я буду заново растить в себе чувства к Саске внутри собранной вновь души после его же предательства. Итачи собрал меня, воскресил умершее в то утро сердце и оставил после себя плодородное место, в котором будет расти новое чувство. И я знаю, что это чувство будет намного сильнее чем то, что я испытывал к Саске ранее. Его поступок сегодня доказал мне, что он мне полностью доверился, отдал себя целиком. Теперь моя очередь отдать всего себя ему. Ведь я - любимый дворецкий такого проблематичного хозяина )

Надеюсь, вышел Хеппи Энд )))