Два мира. Арка 4. Глава 18

…И вот шёл я по лесу, погружённый в раздумья, когда навстречу мне вышел из чащи кентавр. Весь он был чёрен, как ночь, и лишь очи его сверкали серебряным светом, как луны; от взгляда на них невольно вспомнил я мать и брата и их глаза.

Преградил сей кентавр мне путь и молвил:

- Давно уже слежу я за твоей судьбой, чужестранец. Звёзды открыли мне, что ждёт тебя впереди и, хотя заплачу я за этот рассказ смертью, не могу я утаивать сие пророчество: слишком многое в судьбах двух миров зависит от тебя и потомков твоих. Внимай же мне!

- Ну, чего замолчал, я ещё как внимаю, мм.

- Дело в том, что на этом месте начинается что-то непонятное, - Итачи протянул подрывнику листы с переводом главы из книги Рикудо Сеннина, с которых он и читал. - Вот, взгляни.

- И что это за закорючки? - осведомился Дейдара, разглядывая странные письмена.

- Даже не представляю, - вздох у Учиха получился довольно усталый. - Я просмотрел все находящиеся в библиотеке словари, однако так и не обнаружил ничего хотя бы даже отдалённо похожего.

- Блин, и, главное, на самом интересном месте! - возмутился парень, возвращая товарищу пергамент, а затем спросил уже серьёзнее: - Считаешь, это приём для скрытия информации?

- Я думал об этом, - кивнул шиноби, - но не понимаю, зачем устраивать ещё один барьер для прочтения, если и так текст способны видеть только потомки Мудреца.

- И к чему ты в итоге пришёл, мм?

- К тому, что кто-то другой зашифровал текст пророчества.

- Да ну, - усомнился Акацук, - кто бы стал так заморачиваться? Да и провернуть такое под самым носом Рикудо Сеннина…

- Судя по дальнейшему тексту, он так и не понял, что предсказание скрыто, - Итачи пробежал глазами по строкам (шиноби и сам не заметил, как привык к английской письменности, и теперь даже перевод автоматически делал на местном языке). - Ещё полглавы занимают рассуждения Мудреца о пророчестве, но без конкретики, да и некоторые места тоже зашифрованы этими символами, поэтому я смог выделить совсем немного полезного.

- Ну а что смог, мм?

- Во-первых, кентавр предсказал, что у Рикудо Сеннина будет двое сыновей, которые станут вершителями судеб мира; по всей видимости, в пророчестве также говорилось и о вражде, начнущейся между его потомками. Во-вторых, речь шла о Джуби – но вскользь, как о некой «тёмной силе» и «Звере», – и о том, что он будет разделён на части. В третьих, был параграф, как-то касающийся Кагуи, матери Мудреца, однако в нём мне не удалось разобрать совсем ничего. Затем, как мы знаем из первой главы, был отрывок про возвращение его наследника в мир магов. Завершало всё описание некого «исхода».

- «Исхода», да? - проговорил Тсукури, сводя на переносице брови. - Как-то не слишком радостно это звучит.

- Действительно, - согласился с ним Учиха. - Если честно, меня это очень беспокоит.

- Беспокоит, значит? - подрывник чуть улыбнулся. - Смотри, ещё образумишься и надумаешь пожить чуток подольше.

- Нет, Дейдара, - категорично покачал головой шиноби. - Я принял решение и не изменю его. Ты знаешь это, так зачем постоянно поднимаешь этот вопрос?

- Надежда умирает с Учихой, мм, - с вялым сарказмом отозвался парень, заметно потухнув.

Итачи посмотрел на товарища, и взгляд его был полон сожаления и благодарности одновременно. Привыкший просчитывать всё на многие ходы вперёд, шиноби почему-то никогда не брал в эти самые расчеты Дейдару. Теперь же, сидя вместе с ним ранним воскресным утром прямо на полу в своём кабинете, обложившись словарями, переводами и заметками, Учиха всё сильнее осознавал, что взбалмошный, упрямый, нередко переступающий границы дозволенного подрывник стал ему действительно дорог. Нет, пожалуй, даже больше, чем просто дорог, – стал ему другом.

После смерти Шисуи Итачи не сближался с кем-либо настолько, чтобы иметь право называть этого человека другом. Даже Кисаме, хотя вместе с ним Учиха и пережил столько всего, оставался лишь напарником, но вот Тсукури… Началось всё ненавистью со стороны Дейдары и надменным безразличием Итачи, а кончилось тем, что именно этот парень, в данный момент развалившийся на ковре и с обиженным видом глядевший в потолок, единственный во всём мире знал план товарища, его стремления и надежды от и до.

- Давай рассуждать логически, - предложил Учиха. - Допустим, я буду жить и вернусь в мир шиноби. Что тогда? В Акацуки теперь мне путь заказан, ведь я предатель не в меньшей, даже в большей, пожалуй, степени, чем Орочимару. Коноха также не примет меня: о разглашении моей миссии не может идти и речи. Что же остаётся? Жить, как Змей, в одиночестве, скрываясь ото всех до конца своих дней? Это низко и отдаёт трусостью, я ни за что на это не пойду. К тому же, что бы я ни выбрал, Саске, боюсь, увяжется за мной, хотя должен вернуться в Коноху и начать всё сначала. Я не хочу быть камнем, который утянет его на дно.

- Ну и дурак, мм, - протянул подрывник, по-прежнему глядя вверх. - Всё ты никак не перестанешь относиться к Саске, как к маленькому. Похоже, в твою гениальную голову до сих пор так ни разу и не пришло, что пацану хватит силёнок не только самому всплыть, но ещё и любимый камушек вытащить.

- Ты неправ, - возразил Итачи, - я не спорю с тем, что Саске стал силён; однако всё равно…

- Слушай, - перебил его нукенин, - а у вас в клане, случаем, вместе с Шаринганом не передаётся по наследству патологическая склонность считать себя самым умным, мм? А то что ты, что братец твой, что предок – все уверены, что лучше других всё знают.

- Не стану даже отвечать на это.

- Потому что нечего, да?

- Потому что мне пора: я договорился встретиться с Саске и Мадарой в семь.

- Что, опять тренировка? - проворчал Тсукури.

- Да, опять.

- Ну а ты-то там на кой, мм?

- Не знаю, - честно ответил Учиха. - Мадара сказал, что я понадоблюсь ему сегодня – не могу же я отказать уважаемому предку.

Подрывник нахмурился.

- Только не слишком там усердствуй, мм. А то прям перед братишкой концы отдашь.

- Не волнуйся, перенапрягаться не буду, - Итачи легко улыбнулся другу и ушёл в спальню, чтобы переодеться в более подходящую для тренировки одежду.

Когда он вернулся, Дейдары уже не было в кабинете. Подобрав книги и свитки, которые подрывник, разумеется, не счёл нужным убрать с пола, и аккуратно сложив их на столе, Учиха вышел из комнаты.

Март только-только вступил в свои права, потому островки снега ещё лежали в низинах и под пологом леса. Куда больше, правда, было луж: в последние дни дожди почти не прекращались, только затихали на несколько часов, а затем ливень начинался с удвоенной силой. По счастью, то утро выдалось не в пример лучше предыдущих, без дождя, по крайней мере, но такое же сырое и холодное. Чтобы согреться, Итачи сосредоточился и пропустил немного огненной чакры по системе циркуляции – старый трюк (хотя и довольно сложный, требовавший очень хорошего контроля чакры), которому его когда-то давно научили старшие товарищи в АНБУ. Этот приём много раз выручал их с Кисаме во время путешествий зимой; особенно он пригодился на миссии в Стране Железа, где нукенинам пришлось бороться не столько с тамошними самураями, сколько с лютым морозом.

Решительно отогнав нахлынувшую ностальгию, Итачи ступил под полог леса. С родственниками он условился встретиться в уже облюбованной ими небольшой горной лощине, находившейся минутах в пятнадцати энергичного бега от школы. До семи было ещё около четверти часа, когда Акацук пришёл на место встречи, но Мадара и Саске уже были там.

- Хорошо, теперь все в сборе, - завидев нукенина, кивнул старший Учиха с таким видом, словно возобновлял прерванную не далее как пару минут назад беседу. - Ты, Саске, уже неплохо освоил Аматерасу, и сегодня я хочу показать тебе и Итачи кое-что более сложное.

- Что же? - уточнил Акацук, останавливаясь рядом с братом.

Мадара прищурился и усмехнулся, словно в предвкушении чего-то.

- Сусано.

- Я уже владею этой техникой, - не без гордости сообщил юноша, и Итачи невольно вспомнилось замечание Дейдары насчёт «самых умных» Учих.

- Ты так считаешь? - вскинул бровь предок. - Ну хорошо, покажи.

Саске пожал плечами и активировал Мангекью. У его глаз был оригинальный рисунок, нарушавший обычный принцип тройственности томое, имевший шесть концов вместо трёх. Вдобавок к этому, цвета Шарингана шли в инвертированном порядке: красное на чёрном фоне, а не наоборот, как у самого Итачи, Мадары, да и других членов клана.

Парень неподвижно стоял какой-то миг, после чего его тело стала окутывать фиолетовая чакра, из которой постепенно выделились рёбра и рука скелета.

- Недурно, - произнёс Мадара, внимательно наблюдавший за ним, - для твоего уровня. Итачи, - он повернулся к нукенину, - твоя очередь.

Молодой человек чуть нахмурился, но всё же подчинился. Ему не слишком-то хотелось использовать Мангекью, ведь это могло вызвать приступ; впрочем, сегодня он чувствовал себя лучше, чем обычно, к тому же он и сам желал принять участие в обучении брата. Поэтому Итачи создал из красной чакры скелет, который быстро покрылся мышцами; последними появились броня и две реликвии, увидев которые Мадара подался вперёд, заинтересовавшись.

- Подумать только, у тебя до сих пор были спрятаны в рукаве тузы, - хмыкнул он.

- Мало кто знает, что я владею ими, - отозвался Акацук; боль – не только в лёгких, во всём теле – уже начинала ощущаться, однако была терпима.

- Верное решение, - кивнул мужчина; на его тонких губах заиграла довольно коварная полуулыбка, свидетельствовавшая о том, что он нечто замышляет. - А сейчас давай-ка продемонстрируем подрастающему поколению их мощь.

- Что вы имеете в виду?

Мадара не ответил нукенину и подошёл к его брату.

- Возможно, Саске, тебе не очень понравится то, что я сейчас сделаю, - прежде, чем юноша успел среагировать, шиноби коснулся Проклятой Печати на его шее. Наконец поняв замысел предка, Итачи приготовился и, стоило Мадаре извлечь из парня сгусток энергии, на глазах начавший принимать облик Орочимару, пронзил его мечом, сотканным из колышущейся, словно от ветра, чакры.

- Итачи!.. - прохрипел Змей, в янтарных глазах которого злоба и ненависть причудливым образом смешивались с восхищением. - Значит, меч Тоцука был всё это время у тебя…

- Печать, - тихо произнёс Учиха; его Сусано отвёл чуть назад руку – и призрачный клинок втянулся обратно в сосуд, из которого вышел, утащив с собой и осколок души Саннина.

- Это и есть Орочимару? - с минимальным любопытством спросил Мадара; Итачи кивнул. - Что ж, эту его часть ждёт вечное пребывание в мире гендзюцу. Видишь, Саске? - шиноби повернулся к своему подопечному, после неожиданного извлечения тяжело дышавшему. - Меч Тоцука сам по себе является мощнейшей печатью, пленяющей душу жертвы и уже никогда не отпускающей её из иллюзии.

- Это… очень сильная техника, - проговорил юноша, невольно потирая шею, с которой исчез Джуин.

- Это точно, - усмехнулся старший шиноби. - А теперь – Зеркало Ята.

- Мадара-сан… - начал было Итачи, прекрасно понимая, что сейчас последует.

Но предок проигнорировал его слабый протест; он стремительно сложил печати и втянул носом воздух.

- Катон: Гока Месшицу.

Мощнейший поток огня обрушился на землю, сжигая лужи, снег и камни, и на алый Сусано, но тот укрылся щитом из не имеющей чёткой формы энергии. Когда Мадара завершил атаку, площадка на десятки метров перед ним была выжжена дотла; нетронутым осталось лишь то место, где стоял Итачи.

- Если меч Тоцука – совершенное оружие нападения, то Зеркало Ята – абсолютная защита, - наставительно сказал мужчина Саске. - Этот щит в состоянии защитить практически от всего, даже от таких вещей, как Аматерасу.

- Верю на слово, - быстро сказал юноша, заметивший, похоже, обречённый взгляд брата.

- Ну хорошо. Спасибо за демонстрацию, Итачи.

- А вы покажете нам свой Сусано? - прекратив технику, спросил Акацук, подавляя уже подступавший к горлу кашель.

Глаза Мадары сверкнули. Оставив молодых шиноби стоять на ещё целом клочке земли, он вышел на центр выжженного пространства. Холодная синяя аура за миг сформировала скелет Сусано, который Итачи уже приходилось видеть при далеко не самых приятных обстоятельствах; кости покрылись мышцами, затем бронёй – но трансформация на этом не остановилась. Напротив: Сусано одной из рук опёрся на землю… и поднялся на ноги.

- Ничего себе, - проговорил Саске, высоко запрокидывая голову.

Поражённый, Итачи молчал, способный лишь смотреть на эту невероятную, запредельную, безумную технику. Лазурного цвета Сусано, гигантский, в разы больше обычного, состоял из двух воинов, слившихся в области позвоночника; каждый из них имел собственное лицо и сжимал в правой руке по длинному волнистому мечу. А затем это существо, этот демон облачился в доспехи, приняв вид тенгу из легенд.

- Узрите, - громко, величественно произнёс Мадара, с высоты головы своего создания глядя на застывших потомков, - завершённую форму Сусано.

- И Первый против этого сражался, это победил? - прошептал Саске. - Я начинаю его уважать.

Но Акацук вновь не ответил ничего. Он вспомнил свой разговор с Мадарой, когда они обсуждали способы пробуждения Мангекью и зависимость от этого его силы. Тогда молодой человек спросил у собеседника, как же он смог обрести Сусано.

«Если тебе когда-нибудь доведётся увидеть его максимальную форму, ты поймёшь», - ответил предок тогда.

И Итачи действительно понял.

«Изуна, - подумал он, непроизвольно сжимая края рукавов куртки. - Брат, который будет с Мадарой всегда».

- Эту технику видели единицы, - развеяв Сусано и спрыгнув к потомкам, сообщил старший Учиха, - а выжил из них только Хаширама.

- Это просто невероятно, - тихо произнёс Саске, всё ещё находившийся под глубоким впечатлением от увиденного.

- И это – то, к чему вам обоим нужно стремиться, - отозвался Мадара, отводя с глаз растрепавшуюся чёлку.

Лёжа на кровати в своей комнате, Итачи снова и снова прокручивал в памяти утреннюю тренировку. В Акацуке сейчас проснулась тяга к знаниям, ко всему новому и интересному, за которую в своё время так хвалили его и в Академии, и уже после неё, когда он стал полноправным шиноби. Учиха размышлял, хватило бы у него умения, сил, таланта, чтобы создать завершённую форму Сусано – но он тут же отвечал себе: нет. Для техники такого уровня нужен Вечный Мангекью, иначе слепота неизбежна, а его глаза по праву принадлежат Саске.

«У него получится, - с удовольствием и теплом думал Итачи. - Брат и в самом деле имеет потенциал куда больший, чем мой собственный, а Мадара и стремление ни в чём не уступать Наруто-куну помогут ему этот потенциал развить…»

Лёгкие пронзила боль, и Акацук, резко сев, закашлялся. Дышать становилось всё труднее, ручейки крови уже покрыли подбородок и стали стекать на одежду, но бывший АНБУ не паниковал: знал, что его час ещё не пробил. Он терпеливо дождался, когда закончится приступ, после чего достал из тумбочки жестяную коробку с медикаментами и методично проглотил несколько пилюль, которые Сакура дала ему для подавления визуального проявления симптомов болезни. Вздохнув полной грудью, почти свободно, шиноби поднялся с кровати и, захватив с собой чистую водолазку, направился в ванную, чтобы умыться.

Смерть не страшила Итачи. Он шёл к ней уже много лет, как к вожделенной цели, и был готов умереть ради того, что считал правильным. Единственное, что печалило шиноби – то, что он не сможет увидеть, как Саске станет сильнейшим воином в истории клана Учиха, как Наруто займёт пост Хокаге, о котором так мечтает, и друзья вместе приведут Коноху к процветанию, как сложатся отношения Дейдары и Хинаты, и что за путь выберет подрывник по возвращении домой.

Подняв голову от раковины, Акацук посмотрел на себя в зеркало: смертельная бледность, тёмные круги под глазами, тусклыми, уже утратившими тот блеск, что отличал их когда-то. Эти глаза могли бы принадлежать старику – столько вселенского спокойствия, мудрости, покорности судьбе в них было, – и очень неестественно смотрелись они на молодом лице с редкими, тончайшими полосками первых морщинок. Сильное тело, крепкие мускулы – но больные лёгкие, подписавшие всему организму смертельный приговор. Живой, деятельный ум – но что он может, когда человек умирает?

Презренная беспомощность. Что толку быть гением, когда не можешь сделать ничего? Так было и с восстанием клана: он мог только наблюдать и плыть по течению, не в состоянии придумать, как спасти семью. А Шисуи смог. Не вмешайся тогда Данзо, он подавил бы мятеж на корню, и Итачи не пришлось бы идти на крайние меры. И почему его, а не Шисуи, называли в клане непревзойдённым гением?..

Смерть и в самом деле единственный выход. Единственный шанс хоть что-то сделать в своей жизни правильно. Передать Саске всю свою силу – лучшее, что он может не только как его старший брат, но и как Учиха Итачи, шиноби, до сих пор оставшийся верным сыном Конохи.

«Итачи, у нас сейчас собрание в Тайной комнате, мм».

«По какому поводу?» - уточнил Акацук, вытирая полотенцем всё ещё мокрое лицо.

«Не в курсе, предкам опять приспичило, - беспечно отозвался Дейдара. - Мы с Хинатой, когда гуляли, столкнулись с Хаширамой – он сказал, что это срочно».

«Хорошо, сейчас приду», - мысленно кивнул Учиха и натянул водолазку.

Прихватив с собой пергаментный свиток с переводом главы, которую они с подрывником обсуждали утром, шиноби вышел в коридор. На своём пути ему не повезло столкнуться с Амбридж; взяв иностранного профессора под руку, генеральный инспектор минут десять говорила о том, как сильно её беспокоит благополучие студентов и выработка у них верной жизненной позиции. Такой промывкой мозгов преподавателей она занималась регулярно, но из «конохавцев» доставалось обычно только Итачи: Сасори всякий раз с безукоризненной вежливостью, скрывающей язвительность, избавлялся от Долорес, а Анко просто ретировалась, едва завидев в коридоре розовое пятно.

Тонкий голосок с придыханием был как всегда отвратителен, и расставался с Амбридж шиноби уже с болящей головой. Впрочем, это были сущие мелочи, Учиха просто откинул их и вскоре уже спустился по трубе и прошёл тоннель, ведущий в Тайную комнату.

Как оказалось, даже несмотря на задержку, он ничуть не опоздал. Ещё не все ниндзя собрались в древнем зале, однако по настроению присутствующих было понятно: произошло что-то серьёзное.

- А, Итачи, - когда Акацук подошёл, кивнул ему Хаширама. - Только тебя и ждали.

- Только меня? - Учиха удивлённо вскинул бровь. - А как же остальные?

- Больше никого не будет, - произнёс Мадара, прямо-таки прожигая его взглядом.

Итачи снова посмотрел на всех собравшихся – серьёзных Первого и Второго Хокаге, почти что раздражённого Мадару, хмурого Саске, сосредоточенную Сакуру, упорно глядящего куда-то в сторону Дейдару, руку которого крепко сжимала Хината, – и в душу его закралось нехорошее предчувствие. Положив свиток с переводом на стол, стоявший вплотную к одной из стен беседки, шиноби развернулся к товарищам.

- И какова причина собрания?

- Ты – наша причина, - ответил ему брат. - Ты и твой план умереть.

Нахмурившись, Итачи перевёл взгляд на подрывника.

- Не надо так на меня смотреть, - буркнул тот. - Да, я рассказал всё Саске, но это было правильно, мм.

- Правильно, - поддержала его Сакура. - И я жалею, что поддалась на твои уговоры и с самого начала не сделала это.

- Вам вовсе не нужно вновь жертвовать собой, Итачи-сан, - мягко сказала Хината.

- Я придерживаюсь иного мнения, - ровно ответил Акацук, вернув утраченный на миг абсолютный контроль над эмоциями. - Преступления, совершённые мной, заслуживают наказания, и медленная смерть от болезни, я считаю, вполне соответствует тяжести…

- Если б ты знал, как мне осточертела твоя постоянная ложь, Итачи, - процедил Саске. - Не пытайся оправдать всё угрызениями совести, я знаю, что ты задумал: отдать мне свои глаза! Ты понимаешь, что я ни за что не приму такой подарок, но считаешь, что, умерев, просто не оставишь мне другого выбора!

- Саске…

- Я больше не позволю тебе сбежать, брат! - яростно воскликнул юноша, сжимая кулаки. - Ты больше не предашь меня и не бросишь, иначе – клянусь! – я не успокоюсь, пока не уничтожу твою драгоценную Коноху!

- Осторожнее, юный Учиха, - прорычал Тобирама, опасно прищурившись.

Но Саске было плевать на него: он не отрывал от брата горящего, полного угрозы и мольбы взгляда – и Итачи, не выдержав, опустил глаза.

- Я потерянный человек, Саске, с кровавым прошлым и без какого-либо будущего, - тихо произнёс он. - Ты не должен ради меня отказываться от силы Вечного Мангекью.

- Почему же сразу отказываться? - вступил в разговор Хаширама, с теплой улыбкой наблюдавший за Учихами. - Мы с коллегами, - он хлопнул по плечам стоявших рядом Тобираму и Мадару, в ответ очень похоже скривившихся, - придумали тут кое-что на досуге. Вернее, задумка эта у нас была уже давно, да вот всё шанса не было проверить гипотезу.

- Речь идёт о полноценном обмене Шаринганами, - пояснил предок Учих. - Я много думал о такой возможности после смерти Изуны и считаю, что должно получиться.

- Полноценный обмен? - переспросил Дейдара.

- Мы планируем пересадить Саске глаза Итачи и наоборот, - сказал Второй. - Они – родные братья, а значит, условие будет соблюдено, и это вызовет пробуждение Вечного Мангекью.

Итачи почувствовал, как его сердце забилось быстрее.

- Неужели такое возможно?

- Мы полагаем, что да, - серьёзно сказал Мадара.

- Но моя болезнь…

- Не беспокойся об этом, Итачи, ведь за твоё лечение берётся лучший медик всех времён и народов! - бодро заявил Первый. - Поверь, всё будет хорошо.

Глядя на товарищей, Акацук молчал; ощущения радости, благодарности, облегчения волнами накатывали на него, руша холодные стены его планов, унося их прочь. Пристыженный, раскаявшийся, обнадёженный, он низко склонил голову, зажмурил глаза, стараясь справиться с чувствами, но тихо прошептать всё равно смог лишь одно слово:

- Спасибо.

- Ну что, - старший Сенджу хлопнул в ладоши,- приступим?

- Сейчас? - удивился Саске.

- А почему бы нет? - пожал плечами Хокаге. - Мы уже всё подготовили.

Жестом пригласив следовать за собой, он отвёл шиноби к одному из тёмных закутков Комнаты, где стоял небольшой деревянный домик без окон с единственной дверью.

- Так, Саске, отдаю тебя на попечение Сакуры, а я сам займусь тобой, Итачи, - сообщил Хаширама, останавливаясь на пороге.

- Хорошо, - кивнул юноша и подошёл к куноичи; она была сосредоточена, хотя и явно волновалась.

Легко взбежав по двум ступенькам, Первый поманил Учих и Харуно за собой.

Постепенно Итачи приходил в себя. Поначалу он лишь отстранённо слушал тихий металлический звон и плеск воды, доносившийся откуда-то справа, но затем ясность мысли вернулась, и шиноби осознал, что лежит на операционном столе, а его хирург сейчас, по всей видимости, моет свои инструменты. По старой привычке Учиха осторожно пошевелил пальцами, проверяя состояние своего тела. Плеск воды прекратился.

- Быстро ты от наркоза очнулся, - произнёс Хаширама, подходя к столу. - Как себя чувствуешь?

- Хорошо, - прислушавшись к своему организму, ответил Акацук. Он по-прежнему не видел ничего: повязка закрывала глаза. Желая снять её, Итачи протянул руку.

- Не так быстро, - запястье сжали пальцы Хокаге. - Повремени с этим.

Шиноби подчинился и вновь лёг ровно.

- Как Саске?

- Он сейчас спит в соседней комнате, - отозвался Первый, возвращаясь к своему прерванному пробуждением пациента занятию. - Пересадка прошла успешно у вас обоих.

После этих слов у Учихи отлегло от сердца, и он, совсем успокоившись, стал ждать дальнейших распоряжений своего врача. Сенджу, похоже, никуда не торопился: тщательно вымыв инструменты и сложив их, судя по всему, в какую-то коробку или ящик, он постоял некоторое время в бездействии, но его пристальный взгляд нукенин чувствовал кожей. Негромко вздохнув, Хокаге подошёл к Акацуку, просканировал его тело какой-то техникой и вынес вердикт:

- Ладно, можешь снимать.

Приглашать себя дважды Итачи не заставил и приподнял бинты. Свет поначалу ослепил его, и шиноби часто заморгал. Впрочем, глаза быстро привыкли, и перед взглядом чётко вырисовался некрашеный деревянный потолок; ещё мгновенье – и Учиха смог различить на нём каждый стык досок, каждую щель, каждый изгиб волокна.

- Ну как? - полюбопытствовал Хаширама.

- Очень… чётко, - признался Итачи, привыкая к новой, не расплывающейся картинке окружающих предметов. Повернув голову вбок, он увидел стоявшего рядом Сенджу в нарукавниках и медицинских перчатках, с забранными в хвост длинными волосами; в тёмных глазах Первого Хокаге светился огромнейший интерес.

- Кстати, я немного подлатал твои лёгкие, - сообщил мужчина, наблюдая за тем, как Акацук медленно садится. - Конечно, о полном выздоровлении говорить пока рано, но этого мы ещё добьёмся. Со временем.

- Благодарю вас, Хаширама-сама, - со всей искренностью сказал Учиха.

Но Хокаге покачал головой.

- Не стоит, Итачи; своими нынешними действиями я как будто стараюсь искупить ошибки прошлого… Поблагодари лучше своих друга и брата – они действительно это заслужили.

- Обязательно, - Акацук перевёл взгляд на одну из двух дверей комнаты, которая, как он знал, вела в смежную операционную.

Проследив направление его взгляда, Сенджу улыбнулся.

- Можешь пойти, если хочешь.

Учиха кивнул мужчине с благодарностью и, не спеша встав на ноги, подошёл к двери и раздвинул створки. Сидевшая на стуле Сакура подняла взгляд на него и нахмурилась.

- Итачи? Ты почему встал? Ещё рано… - начала было девушка и сама поднимаясь с явным намерением вернуть пациента в горизонтальное положение.

- Это я разрешил, - проинформировал из соседней комнаты Хаширама.

- Сакура, - произнёс Акацук, - пожалуйста.

- Ладно, - кивнула Харуно, поняв, чего он хочет, и вышла, притворив за собой дверь.

Проводив её взглядом, Учиха приблизился к столу, на котором лежал его брат. Юноша ещё не пришёл в сознание, и Итачи, придвинув ближе стул, оставленный Сакурой, сел рядом. Рассматривая лицо брата, наполовину скрытое повязкой из бинтов, такое знакомое и родное, шиноби вспоминал о том, что мог, даже должен был, по своему же плану, потерять Саске навсегда.

«Я был уверен, что предусмотрел всё, - думал бывший АНБУ, - однако при этом забыл простую истину: каким бы идеальным ни казался план, никогда не стоит сбрасывать со счетов случайности и непредвиденные стечения обстоятельств. Я и представить себе не мог, что попаду в этот мир, который сблизит меня с Дейдарой настолько, что ему станет дорога моя жизнь; не предвидел, что Саске, отправившись по моим следам, желая мстить, натолкнётся на тех, кто раскроет ему истину, что брат примет правду и простит меня. И в самом деле, какой после этого из меня гений?»

Вздохнув чуть глубже и резче, чем до того, Саске свёл брови на переносице – видимо, наконец очнулся. Опёршись на локоть, парень первым же делом попытался сесть.

- Лежи, - мягко сказал Итачи, кладя руку ему на плечо.

- Брат? - юноша опустился обратно на стол и повернул голову на звук его голоса. - Как всё прошло?

- Хорошо. Полежи немного, потом можешь снять повязку.

- Как твои глаза? - с некоторым нетерпением спросил Саске. - Уже чувствуешь разницу?

- Видеть я стал однозначно лучше, - отозвался нукенин.

Он понимал, как парню хочется поскорее самому увидеть мир новыми глазами, но не знал, можно ли уже ему это позволить. Впрочем, Саске не стал долго ждать; его терпения хватило минуты на три, после чего он быстро, прежде чем брат успел его остановить, размотал бинты и поднял веки. Чёрные, как ночь, глаза, ещё недавно принадлежавшие ему самому, обратились к Акацуку – и он улыбнулся, не удержавшись, видя в них блеск и огонь, давно и, казалось, навсегда пропавшие.

- Твой взгляд изменился, - заметил Итачи.

- Твой тоже, - ответил Саске, внимательно глядя на него. - Ну что, попробуем?

- Давай.

Не разрывая зрительного контакта, братья одновременно активировали Мангекью.

- Сработало, - негромко сказал Саске, довольный и гордый.

- Действительно, - умиротворённо произнёс Итачи.