Паниш.

Порывшись в шкафу, она вытащила из разноцветного клубка свой любимый ремень. Сложив пополам, щелкнула им. Почти звенящий звук, созданный кожей, заполнил все пространство вокруг, сейчас он – центр ее восприятия, мир вращается вокруг него. И время застыло, и не было больше ничего, кроме этого куска кожи. Она вдыхала его запах, почти ощущала его хлесткий вкус. Ощущала, как он впивается краями в ее ладони, смотрела, как неяркий свет ночника играл на нем. И слушала, и слушала, стискивая зубы от злости, как он щелкает, словно приговор. Сегодня он – ее лучший друг.
Она обычная девушка, ты каждый день встречаешь похожих на улице, в магазине, на остановке… Она не выглядела, как некая садомазохистская госпожа, хотя собиралась наказывать, и наказывать жестоко. На ней были джинсовые шорты и черная майка-алкоголичка, волосы собраны в высокий хвост, на лице совсем не было косметики. И вот она со своим ремнем двинулась в соседнюю комнату. Она хотела бы, чтобы в ее руке была кувалда, и она могла бы размозжить ему череп. Хотела бы медленно тащить ее за собой, чтобы она грохотала по деревянному полу. И чтобы ее жертва слышала это и содрогалась от понимания того, что скоро ее жизнь закончится вышибленными мозгами, разлетевшимися по постели и заляпавшими резную спинку допотопной, еще советской сборки, кровати. Но она не слишком мстительна, не слишком ревнива и вовсе не кровожадна, поэтому и решила, что ремня будет достаточно, несмотря на всю ее злость. Он что-то говорил, но она не слышала, да и не слушала. Смотрела в его жалкие непонимающие глаза.
«Какой же он придурок! Или все же мудак? Уже не важно…»
Привязать его к кровати не составило труда. Кажется, он изначально пришел сюда именно за этим. И она ловила на себе его лживый, фальшивый взгляд, искрящийся похотью, видела растянувшиеся в хищной улыбке губы. И она призывно улыбалась в ответ, будто хочет его. И привязывала его шелковыми шарфиками к столбикам кровати.
«Вожделеешь, сука? Ждешь? Скоро твои ожидания оправдаются, ты свое получишь…»
Она видела, как похотливый взгляд сменился непонимающим. Постепенно так, ведь он, конечно, не хотел в это верить. Он пытался отшучиваться, не сводя глаз с ремня в ее руке, но получалось слишком жалко. Как будто в его горле пересохло, и он не мог нормально говорить. И когда она замахнулась в первый раз, на его лице резко проступило осознание того, что она не шутит. Что она сумасшедшая.
«Но он сам начал эту игру. Так что пусть теперь его кожа горит. Пусть весь он горит, пусть горит синим пламенем!».
Свист рассекаемого ремнем воздуха, звук болезненного соприкосновения кожи с кожей, вскрик. В его глазах шок, ненависть и боль, злоба и непонимание. Его рот изрыгал проклятья, такие грязные, что она, не сдержавшись, ударила его по лицу, отчего из глаз горе-любовника брызнули слезы. И она остервенело замахнулась снова, не жалея его красивого худощавого тела, как он не пожалел ее душу. Хлестала по животу, груди, рукам, снова и снова. Он продолжал что-то кричать, но она не обращала внимания, словно была в трансе. Месть – это блюдо, которое нужно подавать холодным, однако не всегда получается… Она слышала, словно многократно усиленные, только звуки беспорядочных ударов. Слышала и упивалась ими. Однако через некоторое время его уже хрипловатые крики долетели до ее сознания, а еще через время – стали раздражать. Она подняла глаза от раскрасневшегося, исполосованного тела.
«Ох, должно быть, это неприятно».
Она полезла в свой шкафчик и достала оттуда бутылку дешевого коньяка. Она всегда держала одну в закромах, на всякий случай. Если вдруг одиночество внезапно накроет с головой, или придет нежданный гость. Или надо будет проучить какого-нибудь козла. Как, например, сегодня. Это конечно не лучший коньяк, но ему сойдет. Гость завизжал с новой силой, когда на его свежие раны полился алкоголь. Но ей не было дела до криков, потому что цвет у коньяка был на редкость красивый, а у этого мудилы – симпатичное рельефное тело. Тело, которое она все еще хотела. Даже после того, как она узнала, в чьей постели оно побывало.
Заметила на щеке чистую слезу. Прочие уже скрылись в колючем подбородке. И когда она укусит этот подбородок, как давно хотела, то ощутит вкус своей победы… Красивая, чистая слеза…
«Ну что, блядина, удалось мне выбить из тебя хоть что-то искреннее и чистое, а? А?! Не смей так смотреть на меня, не смей! Убери свой виноватый взгляд! Убери сейчас же!»
Безумие захлестнуло ее с новой силой, хотя, казалось, дальше уже некуда. Борясь с желанием прикончить гостя на месте, она приложилась к бутылке коньяка, благо, напитка было еще предостаточно. Девушка вливала в себя алкоголь так же безжалостно, как наказывала свою несостоявшуюся любовь. Она никогда не пила «чистым» крепкий алкоголь, предпочитала смешивать его с колой или яблочным соком. Но сегодня вовсе не обычная ночь, так ведь? Борясь с отвращением и преодолевая чувство, будто ее внутренности и рот горят от этого пойла, она лила и лила его в себя, поражаясь, что ее до сих пор не стошнило. В бутылке еще плескался коньяк, когда она со звоном завинтила крышку и бросила ее куда-то в сторону кресла. Он смотрел на нее со смирением. Уже не просил, чтобы она его развязала, не просил прекратить истязать его, не обещал убить ее, как последнюю паршивую суку, когда она его развяжет. Рот и глотка продолжали гореть, а мозг уже чуть затуманился алкоголем. Она осмотрела комнату. Забавно, простая, обставленная старой мебелью квартира со шкафами по периметру и трельяжем в углу, никак не располагала к тому, что происходило здесь сейчас. Он, привязанный к кровати, со своим исполосованным телом смотрелся здесь довольно нелепо. Впрочем, разве не было нелепым все, что она тут устроила?
«Однако я слишком задумалась, а ведь моя жертва ждет. Коньяк подтолкнул меня пофилософствовать, а должен был подействовать несколько иначе…»
С неприкрытым превосходством, она осмотрела его тело. Такое уязвимое, истерзанное, что вдруг захотелось пожалеть.
«Нда, теперь мне хочется пожалеть его. Баба всегда остается бабой. А может я просто совсем съехала с катушек? Вроде бы для резкой смены эмоционального состояния даже в психиатрии определение есть. Только я его сейчас не вспомню».
Красный след ремня, немножко сочившийся кровью, расплывшейся в каплях янтарного напитка, пересекал накаченный живот. Ее жертва уже не дрожала, напротив, дышала ровно и спокойно. Внезапно девушку охватило чувство стыда и раскаяния.
Едва касаясь, со всей возможной нежностью она провела пальцами по тыльной стороне его ладони. Чувство вины захлестнуло ее, она не могла поднять глаз и хотя бы взглянуть на него. Он, конечно, поступил как последняя сволочь, но не перегнула ли она палку? Размышляя об этом, она просто щекотала его ладонь, как помешанная. Его оклик вывел ее из оцепенения, но она не подняла головы. Ее пальцы скользнули по предплечью, слегка пощекотали сгиб локтя. Она умиротворенно улыбнулась. Пальцы проследовали до плеча, обвели очертания острых ключиц.
«Прости, я все для тебя сделаю. Все, что ты захочешь».
- Посмотри на меня.
Улыбка исчезла. Он не приказал, а попросил, но она не посмела ослушаться. Превозмогая себя, девушка подняла глаза и столкнулась с его взглядом. Он не выражал ничего особенного, разве что каплю упрека. Она знала, он хотел просто взглянуть в ее глаза, глаза сумасшедшей, только чтобы увидеть ее стыд. Но девушка собиралась искупить вину.
Легкими мягкими поцелуями, касаясь ключиц, потом груди, она ласкала саднящие красные полосы, следы ее смертельной злобы. Парень легко вздрагивал от боли, но она старалась касаться его как можно нежнее. Не глядя, она опустила руку к его члену, почувствовав через тонкую ткань белья, что гость уже готов принять ее извинения.
«И я постараюсь, честно, я постараюсь».
Продолжая покрывать поцелуями живот, она опускалась ниже и ниже, как кошка отползая вниз, выгнув спину. Девушка провела горячим язычком влажную дорожку до кромки его белья и стянула его вниз, чуть царапнув ногтями и без того истерзанную кожу, отчего парень дернулся и застонал. Она виновато посмотрела на него, и более не заставляя гостя ждать, взяла в руку его горячий твердый член. Она не очень хорошо умела работать руками, поэтому после пары слегка круговых движений взяла член в рот, так глубоко, насколько была способна. Девушка нежно, но крепко сжала член губами, срывая с губ парня едва слышный стон, и стала ритмично двигать головой вверх-вниз. Своим острым, юрким, как у змеи, языком, она лизала весь его ствол, то с упоением слизывая смазку с головки, то нежно целуя ее раскрасневшимися набухшими губами. Его бедра одобрительно двигались ей навстречу, член буквально вдалбливался в самое ее горло, но она не выпускала его изо рта.
«Наверное, он хотел бы взять меня за волосы и направлять, ему бы это понравилось. Вот только он привязан, а прерываться я не хочу. У меня слишком хорошо получается, чтобы прерываться…»
Она сделала это только один раз, чтобы быстро стянуть с себя майку и сжать член между своих грудей. Она терлась об него, и теперь он двигался между ними, навстречу ее мягким мокрым губам и горячему языку. Ее слюна стекала по всей длине органа, и она медленно слизывала ее, смакуя, а потом снова заглатывала член. Наконец она взяла в рот яички и стала нежно их посасывать, вырывая у юноши очередную порцию стонов. Когда девушка почувствовала, что он вот-вот кончит, она начала сосать быстрее, помогая себе рукой. Наконец парень несколько раз содрогнулся и ее рот заполнился солоноватой жидкостью, которую она без остатка проглотила. Поцеловав его еще несколько раз, сняв губами остатки семени и облизав их, она поднялась. Бросила на лицо своего гостя мимолетный взгляд: щеки раскраснелись, глаза прикрыты, на лбу выступили капли пота, рот был слегка приоткрыт. Не сумев совладать с собой, она легко коснулась его губ своими. Он открыл глаза.
- Развяжи меня.
В который раз за сегодня девушка слышала эту фразу, но сейчас она была произнесена спокойно, а может даже немного ласково.
«Я не боюсь».
Он потер раскрасневшиеся, нывшие запястья. Девушка потянулась к своей майке, собираясь одеться и отправить гостя восвояси, но ее рука была грубо перехвачена. Она ощутила горячий шепот на ухо:
- Неужели ты думала, что это конец?
Она резко повернулась. В глазах юноши явно читалось стремление наказать ее…
Когда он ремнем стягивал ее руки за спиной, у нее уже не было сил ни кричать, ни сопротивляться. Только жалко умолять быть с ней помягче… Ремень на запястьях немилосердно стягивался, впиваясь в ее тонкую кожу. Она вскрикнула, но ее бывшую жертву, а ныне – мучителя, это, казалось, только сильнее раззадоривало.
- Вставай на колени.
Она послушно приняла требуемую позицию, боясь поднять на своего теперь уже хозяина робкий взгляд. Парень грубо сорвал с нее шорты и отправился искать в недрах квартиры бутылку с недопитым коньяком. Он жадно приложился к бутылке, не сводя со своей пленницы взгляда. Закрутив пробку, он провел горлышком бутылки по внутренней стороне бедер девушки, легко касаясь ее промежности холодным металлом пробки и заставляя ее вздрагивать от страха. Ей совсем не хотелось настолько близко знакомиться с этой бутылкой. Парень тихо засмеялся недобрым смехом, но все же убрал бутылку, однако чтобы пленнице не было так уж комфортно, он с размаху шлепнул ее, отчего девушка слегка вскрикнула, и на коже ее бедер стал расползаться красный след его ладони. Снова приложившись к бутылке, парень ворвался двумя пальцами в ее давно уже мокрую киску, не забывая теребить клитор. Ее глаза были закрыты, смущение и стыд пожирали ее, и ей ничего не оставалось, как отчаянно закусывать губу. Она редко краснела, но сейчас чувствовала, как пылало ее лицо.
Никакой нежности, никакой жалости, никаких ласк. Он заставил ее нагнуться вперед и упереться головой в подушку, еще мокрую от его же слез и остро пахнувшую дешевым коньяком. Парень резко вошел в нее, сразу полностью погрузив в нее свой немалый член, отчего она вскрикнула. И чем чаще она вскрикивала, стонала, умоляла, тем сильнее и безжалостнее он трахал ее. За болью девушка не чувствовала удовольствия, она никогда не любила догги-стайл, но сейчас у нее не было выбора. Ей нужно было расслабиться, но он не давал, то шлепал ее, то резко тянул за волосы, так что ей приходилось выгибаться сильнее и сильнее, до крови закусывая губу. В какой-то момент она поняла, что ощущения становятся приятными, и подалась ему навстречу. Парень наклонился к ней и сильно сжал зубами нежную кожу возле шеи, отчего она снова закричала, но уже не от боли. Ей нравилось происходящее. У девушки никогда не было жесткого секса, но теперь она понимала его преимущества. С одновременным наступлением оргазма, любовники забились в экстазе. Парень сильно сжал ее грудь и снова впился зубами почти в шею, но это только усилило ее наслаждение.
Когда все закончилось, он нежно чмокнул ее в щеку. Больше никто не произнес ни слова. Он слишком устал, чтобы ехать в свою квартиру на другом конце города, а она – чтобы выпроваживать его туда. Обессилевшие, они по очереди поплелись в душ, а потом легли спать, даже не одеваясь и отвернувшись друг от друга. Она ничего не чувствовала. Ни прежней обиды, ни злости, ни даже того, какое все это безумие. Утром они чмокнули друг друга в щеку, как делали это всегда, здороваясь и прощаясь. Он покинул квартиру, в которую больше никогда не придет. Она пообещала себе никогда не западать на парней, которые сначала исступленно шепчут на ухо, как она великолепна, а через несколько дней ходят в обнимку с другой, как ни в чем не бывало. Даже на таких чертовски сексуальных парней. Не всегда же все будет заканчиваться таким своеобразным компромиссом, не так ли?