Изабель
- Вильгельм, ну здравствуй, друг, акционер. Тебя я, право, в этих пыльных стенах давно не видел. Что за флибустьер? Что ныне ищешь?
- Я поспел из Вены. Уже года тебя я не видал, но новость бедности твоей в пустом квартале дошла, и я, как молния, причал, на корабле, и в этом пыльном зале к тебе пришел. Твои картины - красота, они способны сделать состоянье. Ты сможешь, знай, твоя феличита - вернешь семью, получишь достоянье.
- Для благотворной жизни, господа, увы, мне нечем радовать монокли. Я не Ван Гог, не гений, и года мои преклонны. Очи, как бинокли – и привередлив слишком вкус верхов
- Ну, не скупись же, не жеманничай, Франсе, ты много времени провел в закрытых стенах. Не отрицай свой дар дражайший. Ныне все немало денежек дадут за наши вены. Я вижу здесь передо мною новый холст, прикрытый белою, чистейшею тряпицей. Поверь, мне вкус господ не в меру толст, порой сравним с дичайшей небылицей.
- Я понимаю вас, мой милый друг, Вильгельм. Но этот холст, увы, не продается, сокрыт от йен, как незадачливость от шельм, а что под ним – неважно, не сдается.
- Ох, браво, друг, опять меня ты напугал и преисполнил весь мой разум любопытством, так не откроешь ли, что долго содержал? В цене сойдемся мы, наполнены корыстью.
- Я покажу тебе невинность в чистоте, но не подвергну я, мой друг цене монеты. Вот, Изабель, в необъяснимой красоте. Красивый стан, наброшены кисеты.
- Ну что я вижу, мило, не худа. Чернее смоли глаз и волос вьется. Белеса кожа, руки, молода. Какая Дива! В Доме не прогнется. Да, то неплохо, но, однако не предел, твоих мечтаний, друг, и всех твоих фантазий, ты можешь лучше.
- Нет, Вильгельм, поспел, она прекрасна, не сдается для оказий.
- Что за румянец, что за хрипота? Не верю, я, ужели ты влюбился? То лишь картина.
- Я не слепота, но слепо сердце, как же я молился, ее печаль и локоны обнять. Она прекрасна, пусть не совершенна.
- Прости, Франсе, не буду принимать. Не вижу я души, она не тленна. А потому, поверь, ее продать, то будет верно.
- Я повторю тебе дичайшее, Вильгельм. Ее одну я сотворил усладе сердца. Не продается, в ней душа
- Не вижу.
- Шельм не насылай, я все вложил.
- Что, в староверца? Ты обрядился, посмотри же, ты бедняк. Ты еле сводишь, милый друг, концы с концами. Я о тебе забочусь.
- Думаешь, дурак? Тебе лишь денег.
- Знаешь, за углами лишь бродят крысы, мыши в парандже по щелям дома смертью нарядились. Ты хочешь смерти?
- Смерти в неглиже? Для Изабель готов.
- Определились с тобой в цене. Другую намалюй своими бледными, красивыми штрихами.
- Прости, Вильгельм, не буду, поцелуй от Изабель важнее.
- Головами готов платить ты лишь за призрак без души.
- В ней есть душа!
- Твоя? О, эгоисты, людей не любите, но любите в глуши все потерять.
- Прощай.
- Асталависта.
Спустя несколько месяцев Франсуа был найден повесившимся от безысходности, тоски и одиночества. Вильгельм лично изъял, но так и не продал картину Изабель, что стоит в его особняке и по сей день. Был ли влюблен в Изабель сам Вильгельм или то лишь память об умершем друге, и что же он прозрел - кто знает, кто знает…
- Я поспел из Вены. Уже года тебя я не видал, но новость бедности твоей в пустом квартале дошла, и я, как молния, причал, на корабле, и в этом пыльном зале к тебе пришел. Твои картины - красота, они способны сделать состоянье. Ты сможешь, знай, твоя феличита - вернешь семью, получишь достоянье.
- Для благотворной жизни, господа, увы, мне нечем радовать монокли. Я не Ван Гог, не гений, и года мои преклонны. Очи, как бинокли – и привередлив слишком вкус верхов
- Ну, не скупись же, не жеманничай, Франсе, ты много времени провел в закрытых стенах. Не отрицай свой дар дражайший. Ныне все немало денежек дадут за наши вены. Я вижу здесь передо мною новый холст, прикрытый белою, чистейшею тряпицей. Поверь, мне вкус господ не в меру толст, порой сравним с дичайшей небылицей.
- Я понимаю вас, мой милый друг, Вильгельм. Но этот холст, увы, не продается, сокрыт от йен, как незадачливость от шельм, а что под ним – неважно, не сдается.
- Ох, браво, друг, опять меня ты напугал и преисполнил весь мой разум любопытством, так не откроешь ли, что долго содержал? В цене сойдемся мы, наполнены корыстью.
- Я покажу тебе невинность в чистоте, но не подвергну я, мой друг цене монеты. Вот, Изабель, в необъяснимой красоте. Красивый стан, наброшены кисеты.
- Ну что я вижу, мило, не худа. Чернее смоли глаз и волос вьется. Белеса кожа, руки, молода. Какая Дива! В Доме не прогнется. Да, то неплохо, но, однако не предел, твоих мечтаний, друг, и всех твоих фантазий, ты можешь лучше.
- Нет, Вильгельм, поспел, она прекрасна, не сдается для оказий.
- Что за румянец, что за хрипота? Не верю, я, ужели ты влюбился? То лишь картина.
- Я не слепота, но слепо сердце, как же я молился, ее печаль и локоны обнять. Она прекрасна, пусть не совершенна.
- Прости, Франсе, не буду принимать. Не вижу я души, она не тленна. А потому, поверь, ее продать, то будет верно.
- Я повторю тебе дичайшее, Вильгельм. Ее одну я сотворил усладе сердца. Не продается, в ней душа
- Не вижу.
- Шельм не насылай, я все вложил.
- Что, в староверца? Ты обрядился, посмотри же, ты бедняк. Ты еле сводишь, милый друг, концы с концами. Я о тебе забочусь.
- Думаешь, дурак? Тебе лишь денег.
- Знаешь, за углами лишь бродят крысы, мыши в парандже по щелям дома смертью нарядились. Ты хочешь смерти?
- Смерти в неглиже? Для Изабель готов.
- Определились с тобой в цене. Другую намалюй своими бледными, красивыми штрихами.
- Прости, Вильгельм, не буду, поцелуй от Изабель важнее.
- Головами готов платить ты лишь за призрак без души.
- В ней есть душа!
- Твоя? О, эгоисты, людей не любите, но любите в глуши все потерять.
- Прощай.
- Асталависта.
Спустя несколько месяцев Франсуа был найден повесившимся от безысходности, тоски и одиночества. Вильгельм лично изъял, но так и не продал картину Изабель, что стоит в его особняке и по сей день. Был ли влюблен в Изабель сам Вильгельм или то лишь память об умершем друге, и что же он прозрел - кто знает, кто знает…
| Комментариев нет :( | |
