Интерес может погубить.

Мягкие плавные движения. Бесшумно. Так, что даже тонкий слух Улькиорры не уловит. Белый каменный пол неприятно холодит лапы, и остатки тяжелой удушливой рейацу хозяина спальни заставляют дернуться кончик хвоста, но не более. Да неприятно, да опасно. Но когда его это останавливало?
Форма адьюкаса для Гриммджо нынче редкость, но сейчас именно тот случай. Все чувства, которыми наделено тело кошки, обострены. Хищник как-никак. Он слышит и чувствует окружающее пространство в несколько раз лучше, чем в человекоподобном обличие.
Белые, как и везде, стены, мягкий пушистый ковер, большая кровать. Джаггерджак почти крадется и, наконец, касается мордой сбитого покрывала. Тонкий нюх улавливает желанный запах, и тело крупно вздрагивает от удовольствия.
За такие выходки, как посещение личных покоев Айзена, карали нещадно. И тут уже ни твой номер, ни имя, ни личные симпатии не играли роли. Это был запрет. Особенно с тех пор, как здесь появился новый житель…
- Секста Эспада.
Чужая сила накрывает внезапно, прибивая, как котенка, к полу. Мгновенно лопаются какие-то сосуды, пасть наполняется кровью, заливая горло. Джаггерджак хрипит, но сил сглотнуть нет, перед глазами мутно, мышцы выкручивает мучительной судорогой.
Он уже почти не соображает, лишь ощущает, как его отшвыривает к стене. Расписной алый след на белоснежном полу уже никого не волнует. Владыка гневается.
- Я же просил, - мягко шелестит голос. – Я не люблю наказывать своих детей, ты же знаешь…
Эти слова-звуки текут мимо, Гриммджо их почти не слышит. Чужая рейацу пульсирует, вызывая в собственном теле мучительные спазмы. Наверное, внутри уже каша из органов… Но Шестой держится из последних сил, ему просто необходимо дотерпеть…

- Ну, нафига тебе это было нужно?
Мягкая ткань, смоченная в воде, касается лба, стирая засохшую кровь.
- Ты же знаешь, как он от этого бесится?
Пальцы перебирают спутанные синие пряди.
- Вдруг он тебя убьёт?
Руки несильно сжимают горячее тело, устраивая такого слабого сейчас арранкара удобнее.
- Молчишь?

Да, молчит. Всегда молчит. И раз за разом приходит в эту чертову спальню. Каждый раз бесится из-за того, что Ичиго так глупо позволил себя поймать. И каждый раз испытывает дурную радость от прихода Айзена. Да, бывает очень больно. Но зато потом настают те несколько долгих дней, когда рыжий мальчишка сидит рядом, болтает о всякой ерунде и возится с ним, лечит, ни на шаг не отходя от кровати.
И как только шинигами сморит сон, можно уткнуться в его руки и вдыхать, вдыхать и вдыхать до одури сладкий запах ладоней, украдкой провести по его лицу пальцами, а потом, прижавшись к нему, просто лежать рядом, слушая его дыхание и гулкие размеренные удары сердца…