Братик, Я Вернулся!

- Братик! Я вернулся! - громкий радостный смех из детства. В этом доме полно воспоминаний.
Я открываю дверь и вхожу, делаю первый шаг, второй, на третьем оступаюсь.
- Бра.... - я снова хотел было крикнуть, что вот я, вернулся. Хотел броситься в твои объятия, радостно смеяться в твоих руках. Снова, как раньше. Черт! Это лишь стая ворон.
Так больно - ты выбрал этих птиц. Они черны, как все мои сны после того дня.
Я переступаю через воспоминания и иду дальше по опустевшему дому.
Не было и единого дня, когда я бы не ненавидел тебя. Учиха Итачи. Мой старший брат.
В этом доме полно воспоминаний.
Вот сломанная трость отца, вот разбитая тарелка матери, вот на стенах бурые разводы их засохшей крови, а вот в пыли твои следы. Или мои? Кто разберет. Я не хочу разбирать. Я хочу одного.
Я хочу убить тебя, мой любимый брат.
За что?
За убийство семьи - это повод для всего мира, повод для всех остальных.
Я - твое предательство.
Повод, чтобы убить тебя для меня самого – это твое предательство.
Ты предал меня в тот день, когда отвернулся. В тот день, когда оставил одного, превратил в жалкого беспомощного котенка. Когда выбросил меня со всеми моими чувствами под дождь и сказал - "Ненавидь меня так сильно, как только сможешь, и тогда ты меня убьешь".
И я ненавидел тебя. Всю свою жизнь, которая оборвется сейчас. Потому что не так-то просто любить того, кто убил в тебе все, за что цеплялся и во что верил – все, чем дорожил.
Не так уж просто ненавидеть того, кто прежде тебя любил.
Я шел дальше. Открывая одну дверь за другой, я просто менял картины прошлого. Одно воспоминание за другим.
Помнишь, ты сидел как-то на ступеньках в зимнем саду? Помнишь, как я подошел и протянул тебе палец, который случайно порезал кунаем. Помнишь? Ты его поцеловал. Ведь ты помнишь, боль же действительно исчезла.
Еще одна комната - еще одно воспоминание. Отец орал на тебя. Он был недоволен тобой. А я стоял за дверью и все это слушал, слушал и плакал. А потом ты вышел и, посмотрев на меня, улыбнулся, прикоснулся губами к моему лбу, тихо проговорил: "Мой глупый маленький брат". Помнишь?
Я хочу это знать.
В этом доме полно воспоминаний. Не забытых, не умерших, а только лишь возмужавших, набравших сил, четкости и жестокости.

"Мой глупый младший брат".

- Так это и есть твой глупый младший брат Итачи? - послышался неприятный незнакомый голос. Кто-то осквернил мои воспоминания.
Голос послышался за моей спиной, но я не хотел поворачиваться. Я знал, что там увижу, прекрасно знал.
Знаешь, брат, наши глаза видят будущее. Ты это знаешь.
И то были не твои следы в пыли. И даже не мои.
- Ты еще глупее, чем описывал тебя твой брат. - Послышался тихий звон металла и шелест ткани, будто вытаскивают меч из ножен.
Я заставил себя не поворачиваться, не уклоняться. Хотя я видел каждое движение. Хотя я знал, что будет.
Я с трудом сдерживался, чтобы не отпрыгнуть от удара и спастись. Я пытался подавить свой инстинкт самосохранения.
А зачем? В этом доме полно воспоминаний. И мне давно пора бы стать одной из их частей их частью.
Затеряться, успокоиться, раствориться, стать новой каплей крови на стене.
А ты тоже все это видел, брат.
Я увидел, как острое лезвие меча прорезает воздух, как из-за лунного сияния блеснуло лезвие меча, в котором я увидел отражение своих кроваво-красных глаз. Или твоих? Кто знает...
В последний момент, когда инстинкт самосохранения сдался сдался моей воле, и когда я расслабленно ждал последнего удара, я понял, что траектория меча изменилась.
Ты тоже это видел, брат.
Послышался глухой стук, я ощутил боль в затылке, и, не успев до конца ее прочувствовать, без сознания рухнул на пол.
Не было единого дня с тех пор, чтобы я не ненавидел тебя.

***

- Итачи, тащи его сам. Он, как-никак, "твой глупый младший брат", - причитал Кисаме.
- Хех. Ты всегда был прав, я не спорю. Но сейчас я не понимаю твоей игры, но если ты так хотел, я ничего не гово....
- Да, я так хотел, - спокойно проговорил Итачи.
Итачи подошел к Саске, который без сознания лежал на полу. Он опустился к нему и, аккуратно проведя рукой по лбу брата, убрал пару непослушных прядей.
Саске лежал на пыльном полу их старого дома. Он был без сознания, но, казалось, что он просто спит. Казалось, что он вот сейчас возьмет и проснется и так же весело и радостно, как всегда это делал в детстве, прокричит во весь свой звонкий детский голосок, "Братик!", и полезет обниматься.
Улыбка почти появилась на лице Итачи. Все из-за договора трехлетней давности со своей совестью. Но все равно, было странное, теплое чувство. В этом доме полно воспоминаний. Если смотреть только на Саске, на его бледную кожу, черные волосы, худые руки, если внимательно всматриваться в каждую черту его лица, то воспоминаний становится еще больше.
Перед Итачи предстало его собственное отражение трехлетней давности.
Итачи глубоко вздохнул. Кисаме стоял за его спиной, и делал вид, что ничего не замечает. Итачи просто проверял, живо ли их «задание».
Все это длилось не больше мгновения, доли секунды, за которую надо было вспомнить, пережить, растоптать, уничтожить, вновь уйти и вновь предать.
Итачи взял Саске на руки, встал и вышел с невозмутимым лицом из этого дома, полного воспоминаний.

Я погрузился в принудительный сон. Это такое состояние, когда ты не хочешь спать, но все равно падаешь, закрываешь глаза, все равно видишь сны. Против своей воли. Красивые или кошмары - все равно.
Мне снилось то лето, три года назад. Наше последнее лето. Мне снилось озеро, на котором ты учил меня новым техникам.
Мне снилась твоя спокойная речь, твое умиротворенное выражение лица.
Ты всегда был спокоен. Ты всегда дарил это спокойствие мне.
Я был маленьким, я не понимал еще. Но я всегда бежал к тебе. Всегда, когда на душе было тяжко, я бежал к тебе, чтобы ты меня успокоил.
Тем летом, у озера. Когда я упал в него и начал тонуть, ты спас меня. Я выкрикивал только твое имя.
И тогда я услышал те заветные слова, которые стали твоим обвинением в предательстве
- Я тебя всегда буду защищать. – уверенный голос, добрая улыбка.
Мой любимый старший брат.
Я давно понял, что это ты заставлял меня долгие годы видеть сны о нашем прошлом.
Я не хочу ненавидеть тебя всю жизнь.

Я открыл глаза. Я сначала не понял, что со мной случилось, где я, и как здесь оказался. Сначала жуткая головная боль пронзила мое сознание, и я негромко застонал. Но, несмотря на боль, я взял себя в руки.
Я лежал на земле, под головой у меня был какой-то черный плащ, с узором, который я еще не рассмотрел. Это было что-то красное. Мое cердце сразу же остановилось и, через мгновение, забилось быстрее. Я не хотел принимать те мысли и догадки, которые приходили мне на ум. Я до самого последнего момента старался отгонять их от себя. Я не хотел этой реальности.
Я начал осматриваться вокруг.
Гладь озера совершенно спокойна. Небо отражается в воде и тонет там. Озеро, как ненасытное животное, жадно впитывает в себя луну и звезды, их свет.
В метре от меня разведен костер. Я его заметил только потому, что мне вдруг стало слишком горячо. Непривычно жарко. Только тогда я заметил, что поодаль от костра, у самого озера кто-то сидел.
На нем была лишь футболка и черные брюки. Ноги были босы. Его волосы были собраны в хвост, а на руке красовался браслет. Его кожа была бронзового цвета из-за пламени огня.
Эта фигура больше напомнила мне тень, нежели человека, эдакую мраморную статую, неподвижную, холодную и уверенную.
Я хотел, чтобы это был просто сон.
Я хотел стать воспоминанием, чтобы встретится с ним в прошлом. Когда я его любил.
Когда я его любил, своего старшего брата. Я хотел встретить его там, став частью далекого прошлого, хотел, чтобы в моем сердце не было ни ненависти, ни желания убивать.
Я заклинал каждого бога во вселенной, молил, чтобы это был просто кошмар, чтобы это был сон. Я хотел, чтобы подул теплый ветер и сдул это наваждение. Я не хотел его видеть.
Только не с этой ненавистью в душе.
Я так стремился встретить тебя.
Я так ненавидел тебя. Я всегда, с тех самых пор, желал с ненавистью взглянуть в твои глаза, разорвать своим огнем твое сердце. Получилось бы это хоть когда-нибудь? Кто знает...
А сейчас, после того, как я встретил столько воспоминаний и мир на мгновение стал таким теплым, я снова должен тебя ненавидеть.
Учиха Итачи.
Я приподнялся и сел перед костром.
Я неподвижно смотрел на языки пламени. Я сейчас думал обо всем, кроме тебя - обо всем, кроме прошлого.

- Я слышал, ты стал сильнее, - спокойный голос моего брата.
"Знаешь, Итачи. Я скучал", - проносится в голове, а с языка срываются лишь одни и те же заученные сердцем фразы, те, что ты заставил меня выучить ненавистью.
- Да, чтобы убить тебя, - я проговорил это твердо и уверено. Я знаю, хоть и не видел твоего лица, что ты сейчас улыбнулся.
Если бы все происходило три года назад, ты бы подошел ко мне, чтобы я мог уткнуться носом в твою грудь, ты потрепал бы меня по голове и сказал, что я твой глупый маленький брат. Но, черт побери, это не прошлое.
Нет. Это не оно.
- Так почему ты этого еще не сделал? - ты спросил это с таким равнодушием. Мне было обидно. Ты заставляешь еще больше ненавидеть тебя.
Я попытался встать, но ноги подкосились, и я упал на землю. Голова отозвалась резкой болью.
- Не дергайся, - приказал ты, - и я не дергался.
Я неподвижно сидел.
Я был опустошен и не мог ничего сделать.

Ха. Я ждал этого три года. А сейчас не могу ничего сделать. Совсем ничего не могу.
О боже, как я жалок! Я переступил через множество человеческих жизней и эмоций, чувств и переживаний. Я послал весь мир к чертовой матери, и понял, что никогда об этом не буду жалеть. Я разбил себя вдребезги о камни ненависти. Снова и снова, и я не жалею об этом.
Я жалею лишь о том, что сейчас настолько слаб и жалок, что не могу противиться твоим приказам. Не могу встать и убить тебя. Не могу не ненавидеть тебя.
Ты даже не обернулся ко мне. Ты не посмотрел в мою сторону.
- Кисаме ушел. Беги. Набирайся ненависти, а потом возвращайся, чтобы убить меня. Пока ты слишком слаб. - Итачи встал и, не поворачиваясь, пошел вдоль берега, ступая по воде и оставляя круги на поверхности. Это его следы. Они расходятся и исчезают. Никогда больше не возвращаясь оттуда, откуда пришли.

Все-таки, ты был наваждением и исчез, лишь подул ветер. Да, Итачи? Все-таки, ты был всего лишь тенью. Всего лишь воспоминанием.
Преодолевая боль, я встал и, цепляясь за жизнь, подкрепляя себя ненавистью, я ушел. С каждым новым шагом расстояние между нами увеличивалось.
Я сожалел о том, что так слаб. Я сожалел о том, что не увидел твоего лица. Я сожалел о том, что взял твой плащ.
Это называется малодушием. Маленькой душой. А я мнил себя огромной птицей.
Я же был всегда никем.

Я сбежал тогда. Ты позволил мне сбежать. Но каждое движение давалось все труднее и труднее, каждый новый шаг все сильнее вдавливал меня в грязь. Как твой голос. Как твоя отрешенность.
Да мне тоже, черт возьми, никто не нужен! Никто не нужен в этом мире! Мне и мир этот не нужен! Черт побери! Ты не слышишь меня, не слышишь, как я кричу, разбивая руки в кровь.
Я в заброшенной лаборатории Орочимару, среди холодных стен и бетонной пустоты. Я раздираю колени, ненавидя весь мир и, в первую очередь, тебя. Я пишу на стенах кровью. Своей кровью. Я ни в ком не нуждаюсь.
"МНЕ НИКТО НЕ НУЖЕН!"

Стены - не живые люди, они могут вынести ложь. Я лгу.
У меня такие же глаза, как и у тебя, брат. Наши глаза ищут друг друга среди потерянных лет, среди пропавшего прошлого. Среди предательства. Моего. Твоего. Среди всего того, что случилось.
Мне никто не нужен. Прекрасная ложь – и я так хочу в нее верить.

Старая лаборатория моего источника силы - Орочимару. Ради него я предал многих – также легко, как и его самого. Но я не жалею. Мне никто не нужен, никто не важен. Я не думаю о том прошлом, когда ты исчез, когда я возненавидел тебя.
Цель оправдывает любые средства.
Отчаянный крик и снова искры моего «Чидори» по полу, снова осколки зеркал, снова проломленная стена. Я так живу. Я верю в эту ложь, брат.
"Мне никто не нужен!"
Только ты один.

***

- Ты слишком самонадеян, Итачи, - проговорил Кисаме. Ему порядком надоело вечное сосредоточенное молчание своего напарника. Надо было как-то занимать тишину, вот он и занимал ее своим голосом.
- Да. Именно. Ты самонадеян и слишком горд, Итачи из клана Учиха. Ты отпустил этого мальчишку. Я нанес ему удар Самехаде, и ты думаешь, ему это сошло с рук? Три раза, Итачи! - В подтверждение своих слов он вытащил меч и ударил пару раз по близлежащему дереву. На стволе осталась ограмная вмятина, а листья на ближайших кустах облетели.
- Я знаю, - только и послышался вкрадчивый ответ Итачи.
Они шли по лесу, у них было очередное задание. Кого-то поймать, что-то сделать, кого-то убить. Имело ли это значение? Все это лишь суета грешного мира. Когда ты достиг всего, чего хотел достигнуть - тебя уже ничего не трогает. Волнует только то, что ты заполучил.
Сердце, объятое ненавистью. Его сердце, объятое ненавистью к своему старшему брату.
Разглагольствования Кисаме - посторонний шум, фон.
О чем ты думаешь, Итачи?
Что ты видишь, Итачи?
Где покоится твоя душа, Итачи?

На стене висит огромная карта. Страна огня, страна дождя, страна песка... страна... еще одна... . Эти страны, деревни, города. Эти люди.
Я стою перед пожелтевшей от времени карты, немного обугленной с краев, немного смятой, но с четкими границами. С четкими границами чьей-то ненависти, гордости, независимости и чьего-то смысла существования.
Первый кунай вонзился в южную границу страны огня, другой - ровно в центр страны дождя. Таких черных кунаев было пять, еще один я держал в руках. Седьмым я вырезал на своем запястье дату, имя и три слова.
Такие простые слова.
Я подхожу к карте.
Говорят, когда тебе грустно и больно, миру так же плохо.
Было ли это ложью?
Той детской ложью, братик?
Наступая на стекла, раздавливая их и шагая по пути прошлого, я ничего не делаю. Я ломаю себя.
А я должен быть сильным.
Я убил почти всех, кого надо было убить. Я убил почти всех, кто имел хоть крупицу силы.
Всех. Почти…
Я подошел к карте, на которой от влажности заброшенных лабораторий Орочимару уже поплыли названия, сделанные красивым почерком.
Я положил ладонь на страну огня. Моя ладонь слишком маленькая, чтобы закрыть ее всю. Чтобы скрыть ее в тени полностью». Пора опровергнуть детскую ложь.
С яростным взглядом и скрежетом в зубах, я со всей силы вонзил кунай в самое сердце страны огня, между своих пальцев. КОНОХА. Деревня скрытого Листа.
Дамы и господа, прошу любить и жаловать - это всего лишь я, тот, кто вас всех низвергнет.
Мне все равно, что станет с этим миром.
Прости меня, братик.
Мне придется уничтожить дом, полный воспоминаний.
У нас не будет места, куда вернуться и где встретиться. Места, куда возродиться.