Сломанный Будда. Часть 2

Вы знаете, как приятно это состояние между сном и явью? Оно волшебно. Потому что те сны, которые мы видим здесь, так сильно врезаются в наше подсознательное Я, и различить реальность и нереальность уже не представляется возможным. И поэтому… . Я снова дома. Я вижу счастливую улыбку матери, она готовит праздничный ужин. Старательно печет сладкое для Итачи, он безумный сластена. Вы знали об этом? А вот она аккуратно, стараясь не нарушить гармонию и правильность форм, вырезает различные фигурки из помидор. Я люблю такие до сих пор, но это мой секрет. Вы никому не расскажете? Это специальный сорт томатов, их продают в лавке напротив цветочного магазина Яманако. А чуть поодаль бар Чоуджи-сана, там папа проводит долгие вечера после работы в компании своих друзей, таких же как и он любителей принять на грудь. Только не говорите об этом маме, хоть она и знает, но все равно расстроится. Ладно? Интересно, а что сейчас делает Итачи? Наверное как всегда шляется где-то со своими «типа» друзьями. Настоящие отморозки, особенно этот Кисаме, говорят, что он убил акулу голыми руками. Вы верите в это? Теперь моя семья сидит за большим обеденным столом и все улыбаются. Особенно мне нравится улыбка моего Нии-сана, наконец она честная и настоящая. Будто и не было этого надругательства судьбы над нашими жизнями. И не было слоя кроваво-грязных досок на телах родителей. Но здесь нет и меня…. И каким бы спасительным не был этот огонек в конце пути из сумрачного леса, в итоге он вполне может оказаться отсветом одинокой звезды в очах зверя. И имя зверя этого - наш страх. Страх того, что я не вижу там себя. Наверное потому, что там только мертвые. И брат тоже там с ними… Он мертв.
Я резко вскочил с футона, не удержав равновесие после сна, повалился на бок. Дышал с одышкой, звук, вырывающийся из легких, был похож на свист. Ночная одежда из-за пота неприятно раздражала кожу спины и ног. Потные волосы лезли в глаза и рот своими мокрыми дорожками. Последняя столь мерзкая мысль из сна-полуяви колко ударила в мозг и отрекошетила сильной резью в сердце. Итачи мертв... Я понял, насколько глупа моя мысль о ненависти к нему. Это убогое чувство обиды не стоит и ломаного гроша, а жизнь брата в один момент стала ценнее уже почивших родителей и все еще живущих. Захотелось рыдать в голос, чтобы все услышали о моей вселенской скорби. Соленая влага смочила глаза, грозившая в любой момент превратится в океан боли. Вдруг, пуховое одеяло дернулось из-под моей руки, и я снова чуть не свалился. Протерев глаза широким рукавом, я взглянул на покинутый мной футон. До меня дошло, что одеяло, выдернутое столь наглым образом из-под моей руки, оказалось вовсе не мое. Мое же скомканной грудой лежало передо мной. Значит я здесь не один. На смену обиде пришло чувство ненависти к неведомому гостю за спиной. Мне сильно захотелось взглянуть в глаза тому выродку, который решил нарушить мой траур. Этот Джи… .Ощущения дежа вю прошлось оголенным проводом по нервам и без того наэлектризованным. Я стал медленно поворачивать голову, вслед за ней пришли в движение мышцы груди и живота. Последние свела судорога, потому что перед моими глазами лежало нечто закутанное в то самое одеяло. То, что это все-таки человек, я понял по торчащим в разные стороны рукам и ногам, в то время когда вся остальная часть туловища была неестественным образом закутана в белое одеяло. Мой взгляд вновь переместился на ноги. Тонкие, но не лишенные мышц ноги цвета бронзы, казались мне нереальными. Уж слишком ровным слоем была уложена дорогая краска. А мелкие волоски с пшеничным блеском, намекнули мне о том, что это ноги парня. Захотелось облизать пересохшие от дыхания губы, но я не посмел, так как со стороны это показалось бы странно. Мозг предложил пройти дальше.
«Блин, ну прям как на экскурсии в ботаническом саду, хотя те же зеленые кактусы и любимые разлапистые мамины пионы». Пришлось выдохнуть и снова вдохнуть, иначе перенапряженные клубки нервов могли сказать мне «Адьес, Амиго!». Помогло. А дальше одеяло бесформенно покрывало-кутало торс. Руки, в противовес ногам, были покрыты мелкой сеткой шрамов. На казанках еще алели свежие следы недавней драки. А ближе к предплечью правой руки кожа синела большим пятном. Синяк. Бросив взгляд на ноги, и снова перейдя к рукам, у меня сложилось стойкое впечатление несуразности мозаики. Вроде бы детали подходят друг к другу, но в тоже время никак не могут быть частью единого целого. Не найдя для себя логического объяснения увиденного, я перевел взгляд туда, где по идее должна быть голова. Но и там меня постигло разочарование. Желтая лохматость макушки ничего мне нового не раскрыла.
- Бред. - мой голос осип, наверное остатки сна. Да, точно, мой сон-полуявь. Брат, которого я могу и не увидеть вовсе. Джирая-сан еще в самом начале нашего знакомства сказал, что мертвые просто так не приходят к живым. В горле опять застыл ком злобы и ненависти. Только в это раз я так и не смог в ней никого обвинить.
Пришлось встать. И передо мной сразу же возникла дилемма. Пойти в купальню и привести себя в порядок или же собрать скомканные после ночи постель и белье. Все-таки наличие постороннего в моей и без того крошечной кладовке меня раздражало. Вторжение на личную территорию, это было в той же книге, что и про онанизм. Мои щеки мгновенно зардели. Вспомнились события прошедшего вечера. Вчера я со всем хладнокровием ненавидел этого пацана за то, что мне помешал. Нет, не так. Я ненавижу его за то, что он мог стать свидетелем моего личного откровения. Заметка на будущее, еще раз помешает, убью.
Сделав еще пару непонятных выводов, я собрал постель и направился в купальню, храм все-таки старый.
На кухне пахло свежее собранными травами. Что ни говори, а Джирая-сан в полной мере выполняет свои обязанности настоятеля. Крапива всегда висела над окном, она отгоняет злых духов. Чертополох мы всегда кладем под коврик у входа в храм. Я этого долго не понимал, ведь его вывешивают над входом, а потом не выдержал и спросил. Извращенец сказал, что нечистые силы могут захотеть стать чистыми, а мы им над головой будем обереги вешать, так недолго и обидится. А потом добавил, а коли с нехорошими намерениями явятся, то зверобой в молельной части храма быстро им хвосты прижжет. Эх, а еще тут сто три травы, название которых, при произношении, сломает мне язык в трех местах. Поэтому я просто наслаждаюсь отваром некой душистой травки, без каких-либо полезных эффектов.
В стороне вход послышалась приглушенная возня. Это неугомонный старикан уже успел сходить на рынок с утра по раньше. Потом пусть только попробует заявить, что спина его больная тащит на себе весь храм и в придачу спиногрыза в моей скромной роли. И спустя минуту на кухню прошествовал непосредственно сам старикан. Высокий статный мужчина. Длинные белые волосы собраны в низком хвосте. Да-да, именно белые, а не седые. Белый не может быть седым, потому что последний несет на себе отпечаток прожитых лет и грузный опыт. Хотя для меня все оттенки белого несут не скорбь, а мудрость. А главное спокойствие. Это как зимой. Днем ты злишься, что снег мешает ходить в более легких одеждах, а движения неаккуратной птицы на ветке может засыпать его горсть тебе за шиворот. А ночью, ты любуешься отражением луны в маленьких невесомых сахарных песчинках этой подстывшей узорной воды. Но снегу все равно. Растает он сегодня, или завтра к утру, и поэтому он спокоен. Белый это не цвет, а его полное отсутствие, как в принципе и черный. Поэтому Джирая-сан носит только бело или черное. Он как бы говорит: я готов принять этот мир любым.
- Ну как там Наруто вел себя сегодня? Надеюсь он не подмял под себя еще и твой футом, уж очень беспокойно он спит. – голос у Джираи-сана приятный, но с утра он подобен раскату грома. Пришлось невольно поежиться. А потом до меня дошел смысл сказанного. Я только и успел, что вскинуть бровь в немом вопросе «А это вы про кого?», как внезапно дверь в кухню громыхнула, а я повернул голову в сторону гостя.
- Доброе утро! Узумаки Наруто готов к работе в храме! – звонко и с улыбкой. Все, о чем я снова успел было подумать, это отсутствие у жизни чувства юмора, ибо два дежа вю за утро уже перебор.